Тебе не пара
Шрифт:
— Как же это произошло? — спрашивает молодая женщина тоном, который вполне может сойти за обвинительный.
Вспомнив, Энгин продолжает безутешно реветь.
— Сегодня с утра пораньше, — объясняет он размокшим от слез голосом, — обещал миссис Азиз палтуса для нее захватить у рыбника. Мы с ней на вечере культуры исламского джихада познакомились, несколько месяцев назад. Она в четырех кварталах от меня живет, на улицу теперь не так часто выходит. Наверное, это у нее ишиас. Ей уже под восемьдесят, понимаете, но рыбки поесть любит. Я сказал, что принесу ей палтуса, — ну и, ясное дело, — рыдает
Вокруг раздается «Угу» и «Ах ты, господи».
— Что ж, — замечает еврей, — если это палтус миссис Азиз, то где же тогда ваша взрывчатка?
Снова наступает пауза, задумчивая и довольно неприятная. Энгин говорит очень-очень тихо:
— Наверное, я ее у двери миссис Азиз оставил.
— Ох! — восклицает молодая женщина.
— Тц-тц-тц. Плохие новости, ой, плохие, — говорит еврей.
— Да, — соглашается Энгин. — Новости просто ужасные. Бедная, бедная миссис Азиз. Она-то в чем виновата?
— Зато нам крупно повезло, я считаю, — какой-то парень из обступившей машину толпы вылезает сзади с бездумным заявлением.
Ему никто не отвечает. Все воспринимают эту ремарку с подобающим презрением.
Затем настырная молодая женщина, трубкой приложив ладонь к уху, сообщает:
— Ага, еще неприятности. Похоже, полиция едет.
И действительно, в отдалении раздаются звуки сирен — жужжание роя осатаневших от злобы неверных. Что делать?
Энгин нетвердо поднимается на ноги и вытирает глаза тыльной стороной ладони.
— Бог ты мой, ну да, полиция. Я и забыл о них совсем, — говорит он. — Ну, я побегу, если вы не против…
Без дальнейших проволочек он пулей выскакивает из-за развалившейся конторки, перепрыгивает через тело вахтерши, огибает загромоздившие вход обломки и, вырвавшись на улицу, бежит, похожий на толстого, довольно неуклюжего зайца-беляка.
— Эй! Эй! — кричит еврей. — Вернитесь! А как же рыба?
Буль-буль-буль-буль-буль: Энгин лежит в теплой, застоявшейся ванне в лондонском отеле «Кенсингтон Хилтон». Расслабленный, но скучающий, он не находит лучшего занятия, чем, держа рот вровень с поверхностью грязноватой, пенистой воды, выдувать пузырь за пузырем. Снова и снова: буль-буль. Вот здорово, такая роскошь. Такой роскоши он точно до сих пор не видел. В этом отеле есть все что угодно, все наготове, стоит только щелкнуть выключателем или дать отрывистый приказ по телефону. В холле даже шлюхи ошивались. Настоящие шлюхи, профессионалки, не какие-нибудь тебе обыкновенные неверные шлюхи — женщины, которых на Западе полно. Если бы захотел, они тоже были бы его. Уж им-то наверняка средний палец в зад засунуть можно без проблем.
А-а-а-а-х, до чего приятно, когда все делается для тебя, думает он, болтая в воде пухлой рукой. В жизни Энгина так было не всегда. И Белмаршская тюрьма — еще не самый худший из примеров его жизненного опыта. Пожалуй, хуже всего было все-таки в Чечне, мрачно размышляет он. Еще одно безнадежно запоротое дело. Он тут же запрещает себе думать о своем ужасном пребывании в Грозном. Подумай лучше о радостях жизни, Энгин, безмолвно уговаривает он себя.
Бам-бам, раздается
— Обслуживание в номер заказывали, мистер Хассан?
Обслуживание в номер, подумать только!
Энгин выбирается из своего мутного болота, отряхивается, оборачивает огромное банное полотенце вокруг раздавшегося пуза и открывает дверь в коридор. К сожалению, ему на голову спереди тут же обрушивается тупой тяжелый удар, от которого подкашиваются ноги. Две пары сильных рук хватают его за плечи, за шею и за ноги. Он чувствует, как его раскачивают в воздухе вперед-назад, вперед-назад, как будто с помощью такого пускового устройства для ракет класса земля-воздух. С неясным приглушенным хлопком он приземляется вниз лицом на кровать.
— Оставаться на месте, лицом вниз. Не двигаться, — произносит тонкий противный голос с пакистанским акцентом.
— Н-н-н-ы-ы-ы, — стонет Энгин.
Позади него раздается другой голос. Этот голос он узнал бы где угодно. Честно говоря, ему сейчас не очень приятно его слышать.
— Энгин, ты обслуживание в номер заказывал? — спрашивает голос.
— У-у-у-н-н-н, — стонет он. — Нет.
— Тогда почему ожидал, что к тебе придут?
Секунду подумав над вопросом, Энгин выдает:
— Э-э-э, я думал, может, они сами решили мне принести чего-нибудь.
— Ох, Энгин, Энгин. — Голос вздыхает. — Ты все такой же, настоящий урод безмозглый, да?
— Да… — Подушка заглушает его ответ. — Я так думаю, что да, Тарик.
— Теперь можешь сесть, Энгин.
В голове у Энгина с бешеной силой пульсирует кровь. С большим трудом поднявшись и развернувшись, отчего банное полотенце на нем распахивается, он принимает неудобную, полусидячую, полуоткинувшуюся позу и оказывается лицом к лицу с нападавшими.
А-а-а-х, Тарик. Давненько не виделись! На лице его бывшего хозяина чуть прибавилось морщин, волосы немного поредели, но он все так же хорош собой, так же представителен и действует на нервы не меньше, чем в былые времена. И все-таки даже он меркнет в сравнении с человеком, сидящим рядом: из-под тюрбана льется мерцающее свечение; экстравагантного вида седая борода спускается заметно ниже пояса; традиционное пешварское платье серого цвета — в таком задохнуться можно; в маленьких черных глазках, похожих на крохотные шарики из дешевого антрацита, импортированного из Польши, ни тени юмора.
— Еще раз здравствуй, Энгин. — Тарик разговаривает довольно дружелюбно. — Разреши представить тебе моего друга и коллегу, доктора Абу Афшин аль Анвар Магомета, профессора прикладной литературной коранщины из Исламабадского центрального политехнического института — и, разумеется, брата по борьбе, нашей славной и нескончаемой борьбе.
— Э-э-э, — говорит Энгин. — Enchant'e [28] .
Доктор Абу Афшин аль Анвар Магомет не отвечает на приветствие. Он абсолютно неподвижно сидит на стуле, плотно сжав тонкие губы в неприязненную гримасу.
28
Enchant'e — очень приятно (фр.).