Тебе, Победа!

Мошков Кирилл

Реми встал и встряхнулся, глядя на решетку. Он согнул одну ногу, потом другую, помахал руками. Тело действовало. Его не били, не связывали, он не был особенно голоден, не особенно хотел пить и вообще не испытывал особенно острых физиологических потребностей. Он внимательно осмотрел себя: незаметно было, чтобы ему куда-нибудь делали, к примеру, укол. Он в последний раз с размаху толкнул дверь и убедился, что она не поддается. Тогда он поднялся на цыпочки, уцепился за середину решетки правой рукой и потянул.

Решетка поддалась и послушно выгнулась. Тогда Реми ухватился за нее обеими руками, уперся ногой в дверь и рванул.

Что-то хрустнуло, и Реми, не удержавшись, повалился, успев смягчить падение перекатом.

Решетка сломалась у всех четырех углов и осталась у него в руках. Почесывая ушибленный бок, мальчик поднялся, разглядывая решетку. Как оружие она не годилась - пластмасса была слишком мягкой, но с собой больше ничего не было, и Реми осторожно разломал рамку решетку решетки пополам, получив две продолговатые рогульки с крюками.

Реми подошел к двери, разглядывая открывшееся отверстие, потом отошел к противоположной стене, поднялся на цыпочки, потом задумчиво почесал в затылке - и ойкнул, ощупывая голову: по всей голове волосы были буквально обкромсаны, будто их отрезали ножом или очень тупыми ножницами.

Некоторое время мальчик, вылупив глаза, ощупывал череп, и тут ему пришло в голову, что с таким выражением лица и такой прической он должен выглядеть довольно смешно. Он прыснул и, хихикая, посмотрел на свои ладони. На ладонях полно было стриженых волосков: значит, стригли его совсем недавно. Реми подумал еще немного, но ничего не надумал. Он не мог уяснить себе, почему он не в прибрежных скалах у ручейка, а в какой-то комнате, голый, немытый и грубо остриженный. Он не мог также выйти из этой комнаты через дверь. И он решился. В отверстие над дверью видно было низкий потолок, но дальней стенки видно не было, и Реми с места, как в лесу, прыгнул, стараясь уцепиться за края отверстия - и уцепился. Кряхтя, он заскользил босыми пятками по гладкой двери, стенам, рванул себя вверх и вперед, больно ударившись грудью. Извиваясь, Реми втянулся верхней частью туловища в дыру, увидав сумрачную плоскую нору; повернулся на бок, пытаясь развернуться; наконец, ему удалось, работая локтями и плечами, втянуть себя в отверстие, одновременно складываясь, чтобы втащить ноги. Наконец он весь очутился в низком широком ходу, снизу и сверху крытым гладким твердым пластиком, и замер, переводя дыхание. Высота лаза была не больше полуметра, и ему еле удалось приподняться, чтобы посмотреть вперед и назад. Сзади - слева от двери, если смотреть из комнаты - была полная темнота, а впереди брезжил слабый свет, и Реми пополз было туда, но вспомнил, что оставил внизу обломки решетки. В сердцах он ругнулся по-французски: слезать обратно за обломками, а потом опять влезать ему не улыбалось. Он пополз вперед, с неудовольствием подумав, что его перемещение слышно за километр - тонкий пластик под ним гулко отзывался на каждое движение. По расчетам Реми, прополз он метров десять. Справа то и дело возникали такие же решетки, как та, что он выломал в своей каморке, но за ними было темно. Ток воздуха шел сзади, а впереди все усиливался отблеск света. Наконец Реми увидел, что часть свода лаза освещена снизу. Через несколько метров под ним оказалась решетка - тоже вроде тех, в комнатах, только больше. Реми глянул сквозь решетку - и увидел, что под ним желто-зеленый, хорошо освещенный коридор. По левую руку стена коридора была сплошная, по правую в ней были двери. Через каждые три метра такие же двери, как в той каморке, где он проснулся.

Реми глянул вперед, в лаз. В трех метрах впереди, над очередной дверью (ее Реми только что видел в коридоре) лаз был освещен справа, изнутри комнаты. Реми еще раз посмотрел вниз и со всей возможной осторожностью, чтобы как можно меньше производить шума, пополз вперед: ему очень хотелось посмотреть, что может быть внутри комнаты.

В комнате была его сестра. Реми даже не удивился. Голая, как и он, с такой же обкромсанной головой, Клю задумчиво рассматривала свои руки - видно, увидела остриженные

волоски. Реми с внезапной нежностью увидел, что ноги и руки его сестры за эти дни покрылись синяками и ссадинами, что лицо ее осунулось и потемнело, и что уши у нее точно такой же формы, как у него самого - раньше под волосами это не было заметно.

– Клю, - тихо позвал он.

Девочка подняла голову, и глаза ее вспыхнули радостью.

– Frero, - сказала она своим обыкновенным, чуть хрипловатым голосом, и Реми чуть не закричал от удовольствия видеть ее живой.
– Ты откуда? Мы где вообще?

– Где - это я не знаю, - сказал Реми.
– Я проснулся в такой же комнатке, тоже голый и стриженый. Сломал решетку и полез. Здесь нора.

– Кстати, ты меня так не разглядывай, - строго сказала Клю.
– Я уже не маленькая.

– Да ладно, - улыбнулся Реми.
– А то я тебя всякую не видал.

Он отполз вглубь лаза, развернувшись пятками к решетке, и выбил ее ногами внутрь комнаты. Потом опять развернулся, сунул в комнатку руки и сказал:

– Лезь сюда.

Клю ухватила его за руки, и ему удалось, отодвигаясь, относительно безболезненно втащить сестру наверх. Они лежали в узком лазе рядом, глядя друг на друга в неярком свете сбоку, и улыбались. Реми погладил сестру по обкромсанной голове.

– Je suiz-eureu que tu'e vivan, - сказал он наконец.

Клю фыркнула.

– Я тоже рада, что жива, и что ты жив. Только отодвинься. От меня разит потом, сдохнуть можно.

– А от меня?

– От тебя, наверное, тоже. Кстати, ты заметил, какой воздух? Ничем не пахнет.

– Ага. Интересно, где мы?

– Мне кажется, что в Космопорте.

– Ты что, обалдела? Какой Космопорт? Это же на другом краю мира.

– Ну и что? Вот увидишь, Космопорт. Помнишь, Йон рассказывал про Ужас Космоса?

– Ну?

– Они появлялись и исчезали, помнишь? А вдруг они появились на Акаи, схватили нас и вместе с нами перенеслись в Космопорт?

– Да ну. Что ты выдумываешь. Это же сказка! И зачем им нас хватать, стричь и раздевать? И почему Космопорт?

– Ты не спорь. Вот увидишь!
– Клю толкнула брата локтем.
– Ползи давай. Куда теперь?

– Сейчас, я вперед сползаю. Вдруг там еще комнаты, а в них Йон, Легин, Ёсио...

– Давай вместе сползаем.

Впереди не было больше комнат. Точнее, комнаты были темные и пустые. Через три темных решетки лаз уперся в стальную сетку, перегораживающую более широкий горизонтальный ход, куда в призрачной полутьме ощутимо утекал воздух без запаха. Чувствовался не просто ток воздуха, а ветерок; Реми сразу стало холодно, и он почувствовал, что сестра тоже зябнет. Стальную сетку подергали, но она была вделана надежно. Повернули обратно и, проползя мимо опустевшей комнатки Клю, оказались над решеткой в коридоре.

– Может, я еще в ту сторону сползаю?
– предложил Реми.

– Зачем? Там наверняка такая же сетка. Давай спустимся.

Повозившись, они выломали решетку и осторожно спрыгнули вниз.

Узкий и низкий, всего чуть больше двух метров в высоту, желто-зеленый коридор заканчивался тупиком метрах в двадцати в той стороне, откуда шел воздух. А в той стороне, где Реми и Клю уперлись в сетку, коридор упирался в дверь. Причем все выходящие в коридор запертые двери комнат были непрозрачные, а в этой на уровне груди было застекленное окно.

– Подойдем?
– Реми колебался. Все это было слишком непохоже на его родную станцию или киберферму, а других помещений он не знал. Лесной человек, он чувствовал себя дезориентированным в отсутствие горизонта, неба и ветра.

– А что? Подойдем. Да перестань ты на меня таращиться!
– возмутилась Клю, шлепнув брата по груди ладонью.
– Думаешь, я испытываю массу удовольствия ходить голой? А ты представляешь, если это Космопорт, тут ведь должна быть тьма народу. Как же мы будем голые?