Технотьма Пароль: "Вечность"
Шрифт:
Почтарь почему-то засуетился, привстал, оглядываясь, сдвинул ремень самострела на плече, накинул на голову капюшон и затянул шнурок.
— Знаешь, что за оружие у него? — тихо спросил Чак, кивая на монаха.
Я покачал головой.
— Гарпунер, вот что. Он дротиками стреляет особыми. Впереди игла полая, в неё забиты крупицы пороха. Под ней крючок с серной головкой… Гарпунеры только один харьковский Цех делает, машинка вроде и простая, но заряды дорогие. В них порох особый, влаги не боится, говорят, даже под водой можно
— Почтарь, я что-то слышу… — начала Юна, и монах, засопев громче, перебил:
— Слышит! Слышит она! Я уже давно слышу… Бегут сюда. Нам навстречу. И рокочет… вода там. Земля просела на краю кратера, прорвало, значит… Эх!
Теперь сквозь тарахтение мотора я тоже услышал эти звуки — шорох, стук, цоканье, пока ещё приглушённые, но быстро усиливающиеся. Лука Стидич приподнялся на лавке, вслушиваясь, и приказал:
— Почтарь, назад! Езжай назад!
— Да знаю я, знаю! — Монах дёрнул рукоять.
Дрезина со скрежетом встала, движок стих, погасла фара, но тут же разгорелась снова — мотор опять затарахтел, загудело под днищем, и машина медленно покатила назад. Шорохи, стук и цоканье нарастали, они лавиной ползли на нас, и следом с плеском и бульканьем двигалась вода.
— Святой крест! — выкрикнул монах, налегая на рычаг. — Догоняют!
Дрезина поехала немного быстрее. Лука Стидич встал с пистолетом на изготовку и сказал:
— Вода ещё далеко, но крысы близко.
Оглянувшись на нас с карликом, Юна спросила:
— Но куда мы едем, Почтарь?
— К стрелке, к стрелке надо… Ты! — вдруг выкрикнул он, тыча пальцем в Чака. — Сюда, живо!
— Ну, чего тебе? — Карлик пролез под рычагами, протиснулся между Лукой и Юной.
— Вот эту ручку видишь? Дёрнешь, когда крикну. А эта… — Почтарь что-то ещё объяснял, но я не слушал. Как и Лука, я выпрямился во весь рост и достал оружие.
Дрезина неторопливо катилась задним ходом, впереди туннель был прямой, и на границе освещённого фарой пространства вдруг замелькали быстрые тени.
— Разин, до стрелки далеко? — спросила Юна.
Ответить я не успел — монах, спрыгнув с дрезины, побежал вдоль стены туннеля, цепляя её плечом.
— Рядом, рядом! — крикнул он на ходу. — Но я ни разу её не трогал, никогда — может, сломана…
Опередив дрезину, монах подскочил к торчащему возле рельс рычагу с чёрным коробом на конце и навалился на него. Рычаг не шелохнулся, и я уже собрался спрыгнуть, чтобы помочь Почтарю, но понял, что на самом деле он не нажимает на рычаг, а лишь приготовился сдвинуть его с места, как только дрезина минует стрелку.
Колёса застучали на стыках. Лука Стидич выстрелил.
Я вскинул хауду. Жрец спустил курок второй раз, третий… Сначала я не понял, куда он метит — впереди было лишь какое-то непонятное мельтешение, — а потом в нескольких метрах от дрезины над рельсами взвилось тощее тело. Длинная шея, узкая голова с треугольными ушами, гибкий хвост. Усы. Облезлые бока поблескивают в свете фары.
Крыса была размером с поросёнка.
Пуля попала ей в морду. Тварь упала, но следом неслись другие — большая стая бежала по туннелю, уходя от проникшей в него воды. Крысы были совсем близко, когда Почтарь передвинул рычаг. Лязгнули рельсы. Монах закричал Чаку:
— Дергай! Дергай его! — Он поскользнулся в луже мазута, свалился на пол туннеля и сразу вскочил. — Тормози и вперёд! Вперёд давай!
Дрезина встала, Лука Стидич, не удержавшись, упал на лавку. Я крикнул:
— Пригнитесь!
Несколько крыс были прямо перед дрезиной. Чак, рванув вторую рукоять, присел за тумбой. Дрезина покатила вперёд, качнулась, въезжая на боковые рельсы. Вскочив на лавку, я выстрелил из обоих стволов. Дробь отбросила двух крыс, прыгнувших на передок, они упали на бегущих следом. Почтарь, почти забравшийся на дрезину, опять поскользнулся и упал. Я присел, бросив оружие, вцепился в лавку одной рукой, свесился с дрезины и ухватил монаха за шиворот. Почтарь захрипел, когда край капюшона врезался в шею, а потом я рывком втащил его наверх.
Дрезина въехала в боковой туннель, сорвав свисающие с потолка языки мха и проскрежетав бортом по торчащей из стены створке гермозатвора. А по туннелю, через который мы катили до того, повалили крысы.
— Плохо дело. Плохо! — бормотал Почтарь, обеими руками держась за рукояти на тумбе. — Так, а ну тихо все! Тихо! Что слышите?
Мы слышали тарахтение мотора, стук колёс да частый лязг под днищем. И ещё — шум воды, текущей сзади. Она не рокотала, как может рокотать сильный поток, а журчала, булькала и плескалась. Значит, вода проникает под землю через узкие отверстия и заполняет систему туннелей постепенно.
И всё же она двигалась за нами.
То, что Почтарь называл Тихими туннелями, выглядело не очень приветливо. Мы несколько раз сворачивали, и с каждым поворотом вокруг становилось всё неуютнее. По стенам тянулись дырявые трубы, свисали обрывки проводов. Часто туннели разветвлялись, дрезина проезжала по стрелкам, несколько раз Почтарь останавливал её раньше, соскакивая, бежал вперёд и сдвигал рычаг, чтобы перевести машину на другую ветку.
Трижды я замечал тёмные пласты плесени на стенах, но это был не некроз.
Все притихли, даже Почтарь перестал сопеть — эти места навевали какую-то угрюмую тоску. В конце концов, когда с появления крыс прошло уже много времени, Лука Стидич спросил:
— Сколько нам ещё ехать, Почтарь?
— Не знаю, — отозвался тот. — Здесь путаные туннели совсем.
— Но мы не потерялись? — забеспокоилась Юна. — Ты хоть понимаешь, где мы находимся сейчас?
— Потерялись! — Монах был возмущён. — Под землёй? Я никогда не теряюсь под землёй, всегда знаю, в какую сторону… Верно едем, верно. И осталось недалеко.