Технотьма Пароль: "Вечность"
Шрифт:
Навстречу Луке протянула руки Юна. Я запрыгнул наверх. Из щеки жреца хлестала кровь, ухо было разорвано почти надвое. Он покачнулся, мы с девушкой схватили его и втащили на дрезину.
— Нужен лекарь. — Юна склонилась над Лукой Стидичем, который сидел, привалившись к рычагам ручной тяги и вытянув ноги под переднюю лавку. — Слышишь, Разин? Нам немедленно нужен лекарь!
— Где его здесь взять? — проворчал я.
— Ты слышишь, наёмник? Чак! Он может умереть, у него уже начался жар! Под
Я покачал головой, переглянулся с Чаком и снова стал смотреть назад. Дрезина катила по туннелю, под колёсами плескалась вода. В звук двигателя вплелось неприятное дребезжание, уже дважды он глох, и фара гасла. Монаху едва удавалось снова запустить машину. После второго раза я сказал:
— Мы еле тащимся. Почтарь, пусть Чак садится впереди, а мы будем качать рычаги. Фара от ручного привода заработает?
— Да не пашет он! — откликнулся монах. — Только на дизеле можно… Давно починить хотел, давно, всё руки не доходили.
Под хламидой Почтаря было спрятано много всякого, и в том числе местный вариант армейской аптечки. Конечно, там не было ни перекиси водорода, ни промедола, зато нашлись несколько пахучих мазей, игла, суровая нить и подобие бинтов, то есть лоскутья из хорошо выстиранной, вываренной в кипятке ветоши. Чак сказал: «А ну пустите, я кое-что в этом деле смыслю», — и, бесцеремонно отпихнув Юну, занялся Лукой Стидичем. Зашил ему щеку, наложил повязку на шею и голову. Лука потерял много крови — она так и хлестала, пока с помощью микстур из аптечки монаха, тампонов и бинтов карлик не сумел остановить её. Говорить жрец не мог, лишь неразборчиво мычал, а когда попытался встать, чуть не свалился с дрезины. Юна усадила его и теперь придерживала за плечи.
Под плащом Луки обнаружился патронташ, а в нём три десятка патронов к пистолетам. Один десяток я отдал Чаку, второй оставил себе вместе с хаудой. Гарпунер снова перекочевал к монаху, Юна взяла длинный кинжал Луки.
— Встанем, сейчас встанем, — объявил Почтарь, склонив голову к двигателю.
— Это ты по звуку, что ли, определил? — недоверчиво спросил Чак.
Монах передвинул рукоять и крутанул торчащее из тумбы колесо. Под днищем зашипело, дрезина поехала немного быстрее. Лука Стидич захрипел, Юна склонилась над ним, но жрец отстранил девушку и повернул ко мне лицо, полускрытое тёмными от крови бинтами.
— Швет… швет погашнет, — промычал он.
— Как только остановимся, станет темно, — согласился я.
— Надо… охонь…
— А за нами идёт кто-то, — вставил Чак. — Во, слышите…
Все замолчали. Сквозь стук колёс и дребезжание мотора из-за стены туннеля донёсся такой звук, будто по железу скребли ногтями.
Или длинными кривыми когтями.
Потом раздались глухой шёпот, очень тихий и неразборчивый, и едва слышное звяканье. Казалось, что источники звуков движутся за стеной, сопровождая дрезину.
— Это не за нами, — сказал я Чаку. — А рядом с нами.
— Да нет же, там тоже кто-то есть. — Он ткнул пальцем назад.
Я прислушался.
— Ничего не слышу.
— А ты ухи развесь пошире, человече. Точно говорю: идёт там кто-то. Не идёт даже, а так… спешит, короче. Быстро-быстро перебирает ногами. Только не пойму — по полу или по потолку… А, нет, вверху он, точно, а то б вода плескалась, понимаешь? За провода с трубами, сволочь, цепляется, как тогда!
Я снова прислушался — и вроде бы на этот раз действительно услышал лёгкий стук и цоканье во мраке туннеля позади.
Тарахтение мотора стало тише, он снова задребезжал. Фара замигала, угасая.
— На парах одних едем, — подал голос Почтарь. — Горючего совсем не осталось.
— Юна, достань бинты, — сказал я. — Чак… Нет, Почтарь, отломай две рукояти от тумбы этой.
— Я те отломаю! — возмутился монах.
— Всё равно твоей дрезине конец, а нам нужны факелы. На что ещё бинты намотать?
— Инструменты у меня есть, вот на что.
Он склонился над чем-то, лежащим около тумбы, в этот момент двигатель стих, и в туннеле наступил непроглядный мрак.
Темноту наполняли звуки.
Плеск. Бульканье. Журчанье. Приглушённый скрип и лязг за стеной. Цоканье и частый стук позади.
Они усилились, как только погас свет.
— Тварь там не одна, — прошептал Чак.
Заплескалась вода — кто-то бежал по шпалам. Замычал Лука Стидич. Юна Гало сказала в темноте:
— Я делаю факелы. Один почти готов, но мне нечем зажечь и…
— Их надо сбрызнуть горючим, — перебил я. — Почтарь, у бака широкое горлышко? Отвинти, чтобы факелы можно было внутрь просунуть. Там на дне ещё что-то есть…
Я едва не вскрикнул, ощутив рядом движение, и тут же голос монаха произнёс над ухом:
— Не шевелитесь никто. Сейчас я… сейчас…
Раздался щелчок, потом бульканье. Возник непривычный запах — вроде какая-то смесь спирта с бензином, машинным маслом и чем-то ещё. Я вспомнил про раздутый чёрный портфель, который переложил на полку с задней лавки, когда впервые залез на дрезину.
Цоканье, стук и плеск нарастали. Я встал коленями на лавку, подняв перед собой пистолет и хауду.
Юна сказала с другого конца дрезины:
— Кто-нибудь, дайте мне зажигалку! Лука, у вас есть?
— У меня есть, — отозвался Чак. — Только я совсем не хочу поворачиваться спиной к тому, что там шумит в темноте.
Жрец промычал:
— В кармане… справа…
Цоканье раздалось совсем рядом, и что-то прыгнуло на нас из темноты — видно ничего не было, но мы с Чаком почувствовали движение и выстрелили одновременно, причём я с двух рук.
Залп из стволов хауды сопровождался всполохом огня, ярко озарившим туннель.
По нему бежали мутанты.