Телефонист
Шрифт:
– Ну иди, иди, – прохрипела она громче. – Я не знаю, кто ты или что ты, но иди скорее!
Рука с выставленным вперёд лезвием ножа дрожала, почти ходила ходуном. Лоб, лицо и всё тело покрыла испарина, пропитанная отвратительным запахом страха. Ольгин взгляд сфокусировался на дверной ручке, и она не знала, сколько длилось это ожидание.
– Ну, скорей, больная тварь! – выдавила она. Волоски на спине, словно от статического электричества, тут же зашевелились, и что-то качнуло желудок. – Давай!
Дверная ручка, как и лезвие ножа, тускло отливали серебром. И что-то внутри неё отказывалось, не могло больше терпеть этого ожидания, выдерживать сосуществования с этим длящимся страхом. И она лишь прошептала:
– Иди!
Тишина, неподвижность. Но тишина какая-то густая, словно зверь в ночи принюхивается, раздумывает, решая, как ему быть. И он совсем рядом.
Горло всё высохло, она скосила взгляд на балконную дверь. Бежать… Высоко: ещё цокольный этаж, и дом стоит на склоне, в лучшем случае она сломает ноги, станет совсем беспомощной. Подпирать дверь чем-то бесполезно – открывается наружу.
Кричать! Звать на помощь – это его должно спугнуть. Разлепила ссохшиеся губы, что-то выдавила из себя и… её рот захлопнулся. Фонарик, свет от телефона бегает там по лестнице, у двери нет порожка, и фонарик видно… Игра сменилась? Зверь перестал видеть в ночи?! Кричать, потому что время на раздумья закончилось, – дверная ручка стала медленно поворачиваться вниз. Попыталась, глядя как заворожённая на движение ручки, – вышел какой-то слабый хрип. Но сейчас она наберёт полные лёгкие воздуха и крикнет изо всех сил, и бросится с ножом на эту тварь, что посмела прийти за ней в ночи, и будет бить её, бить, тоже изо всех сил…
Дверь открылась. Её сердце ухнуло. Кошмар застыл в дверях. Но… она не сразу поняла, что увидела. Контур человеческой фигуры и вот это, впереди… Свет фонарика отразился от стен, и сначала она различила его глаза, лицо и вот это, впереди – бог мой, лилии, цветы смерти.
– Ты? – её голос упал, и она снова комично сглотнула. И тут же пришла мысль, что ведь следователь Сухов подозревал его.
– Я. А… ты… – в его голосе растерянность, обескураженность, недоумение или что-то ещё, что намного хуже. Лилии… Это был он – её писака, и он сошёл с ума. А может, и был таким всегда. – Ты почему…
– Что у тебя в руках? – прервала она его страшным голосом. – Что у тебя в руках?!
Пауза, как будто он не понимает, о чём речь. И смешок. Или показалось? Букет лилий качнулся. И ответ:
– Цветы. Я выиграл.
Глава шестая
14. Ванга берёт след (первые результаты)
– Нифигашеньки не сходится, – пожаловалась она Свифту. – Понимаешь? Вообще ни фига.
Нахмурилась и опять потёрла виски. Свифт молчал, что, в общем-то, не должно удивлять, так как он был плюшевым щенком сенбернара, подаренным ей на день рождения Ксенией Суховой. Под симпатичной мордочкой на ошейнике Свифта крепился бочонок со швейцарским флагом, который был самой настоящей ёмкостью на 20 мл, и в нём сейчас плескался самый настоящий ром. Как тринадцатилетней девочке (а тогда Ксюхе исполнилось только тринадцать) пришёл на ум подобный подарок, трудно сказать. Но именно тогда, заговорщически переглянувшись, они подружились. В принципе, Ванга не особо любила детей, это мягко говоря, и уж тем более подростков. Но Ксения Сухова как-то обронила, что никогда не была ребёнком, сразу родилась взрослой, и в этом они оказались похожи.
– Ксюха-Ксюха-Ксюха, – пробормотала Ванга. – Что ж ты опять заготовила за сюрпризик?
Свифт смотрел на неё своими ласковыми, как живыми, глазами и, конечно, молчал. Она поднялась со стула и подумала, что сейчас снова станет курить. Вообще-то, она бросила и курила в моменты только самого сильного напряжения.
– Интеллектуального напряжения, понял? – бросила она Свифту и открыла кухонный шкафчик, где хранились сигареты. Так уж вышло, что последние почти два года эти самые пики были связаны у неё с делом Телефониста. Или Тропарёвского, что для неё давно стало одним и тем же.
Распечатала пачку сигарет, поднесла к носу и с наслаждением вдохнула запах:
– Я наркоман, – пожаловалась она Свифту. – А этот бомж что-то знает. Точнее, что-то видел.
Петрик не курил. И хоть уважал её право дымить, как «старая кочегарка», и поддерживал мысль, что эти сраные ноу-смокинг повсюду – наезд на свободу личности, Ванга всё же щадила его. Но сейчас Петрик помирился со своим Рудольфиком и отправился в двухнедельное путешествие, и она смогла спокойно поработать дома, подумать и покурить в одиночестве. Перед ней лежал лист бумаги с начертанными на нём квадратами, линиями, стрелками и какими-то только ей одной известными фигурками – схема, где Ванга систематизировала всё, что у них было на сегодня по Телефонисту. И проблема заключалась в том, что эта схема не работала. Вообще. Даже как одна из рабочих версий. Кружками Ванга обозначила эпизоды, наверняка связанные лишь с Тропарёвским, треугольниками – спорные моменты, квадратики достались Телефонисту, в том числе, его новому пришествию. Не работало. Даже на этом листе бумаги схема выглядела… безжизненной, что ли.
– По густой сети стрелок у нас ничего не движется, – констатировала она. Взглянула на Свифта и назидательно добавила: – Энергетические потоки – их нет. И нечего на меня так смотреть, ты ж не Сухов! Во всём жизнеспособном должна двигаться энергия, а её нет.
На самом деле, где-то в глубине души Сухов разделял её взгляды, это он так, больше для коллег и собственного морального здоровья подкалывал её. Все эти его шуточки про третий глаз и прочее… На самом деле, Сухов всё знал про собственную интуицию, «чуйку», вопрос лишь в словаре, наборе слов, которыми вы описываете одни и те же или схожие явления. И вот сейчас одно из слов, которые просились в схему, было довольно нелепое. И оно лезло в главный квадрат, крупнейший на нынешней схеме, обозначенный как «1 апреля», не в самое его сердце, где-то на периферии, но довольно назойливо. В центре, в сердце этого квадрата, была гильотина, отрубившая голову, звонок и видеоролик, присланный Сухову в 11:34 пополудни. Стрелки уходили к другому квадрату с бабой из секс-шопа, неоднократно опрошенным соседям, над ним нечто вроде облачка с пометками типа «Колёк ДР» и ярко выделенное слово «Бомжик». Названия чистящего средства в этой схеме не было.
Конец ознакомительного фрагмента.