Теллурия
Шрифт:
Все продолжали сидели неподвижно. Вдруг женский голос прорезал тишину гостиной:
– Он был там!
Это воскликнула сестра Надежда.
И словно по команде все очнулись, зашевелились, к высящемуся Тимуру сдвигаясь.
Ночью Маша и Ната, лежа в постели после ласк невинно-сестринских, разговаривали негромко, полушепотом. По потолку плыло звездное небо.
– Тимур проник сквозь завесу, – повторяла Маша, на звезды глядя.
– Проник в сбывшееся. – Ната играла волосами Маши.
– В великое!
– В реальное.
– Это дает
– Многое. Это больше, чем просто надежда.
– Тимур раздвинул завесу, увидел дворец. Дворец! Ната, дворец хрустальный!
– Дворец совершенных!
– Дворец вечных!
– Непорочных!
Маша глаза зажмурила. Ната обняла, прижалась:
– Futurum.
– Воплощенное!
– Нетленное.
Они надолго застыли, обнявшись.
– Ната, – прошептала Маша так, словно тайну великую сообщая. – Я хочу Тимура братом. Но боюсь.
– Он один, – вздохнула Ната. – Ему не нужны ни братья, ни сестры. Ему нужно только одно.
– Futurum? – произнесла Маша с восторгом и обидой.
– Futurum, – выдохнула Ната с восторгом и надеждой.
И сестры улыбнулись в темноте.
XV
Ариэль положил руку на белый квадрат двери.
– Слушаю тебя, Ариэль Аранда, – раздался голос.
– Я имею, – произнес Ариэль.
– Если имеешь – входи, – ответил голос.
Дверь поползла в сторону. Ариэль шагнул в темную прихожую. Едва за ним закрылась дверь, как вспыхнул свет и две овчарки с рычанием подбежали к нему.
– jSuelo! [22] – произнес голос, и собаки легли, перестав рычать.
– Иди вперед и не бойся, – приказал голос.
Ариэль двинулся по коридору в сопровождении овчарок. Коридор перетек в арку, распахнулся холл с темно-красным полом, уставленным низкой японской мебелью. В холле было прохладно и пахло сандалом. Ариэль прошел холл, и старые, но до блеска надраенные армейские ботинки его ступили на широкий и мягкий ковер бордово-фиолетово-черных тонов. Ковер вел дальше, в относительно небольшую комнату с шелковыми обоями пастельно-зеленоватых тонов. Показался низкий стол, за которым сидел невзрачного вида лысоватый плотник с неприветливым лицом. Овчарки вбежали в кабинет и легли возле стола.
22
jSuelo! – Лежать! (исп.)
– Цифра твоего возраста, 14, меня настолько впечатлила, что я сказал тебе “входи”, – проговорил плотник уже своим тихим, естественным голосом. – Я забил 245 гвоздей, но впервые вижу клиента такого возраста.
– Господин плотник, я умоляю вас об исключении, – произнес Ариэль заранее заготовленную фразу.
– Умоляй. Что тебе еще остается? – усмехнулся плотник, прихлебывая отвар жженого риса из плоской чашки.
– Я приехал из Альмерии.
– У вас еще бомбят?
– Редко.
– Как с продуктами?
– Не очень.
– Ты приехал в Барселону поесть?
– Я приехал, чтобы умолять вас об исключении, господин плотник.
– Ты попугай?
– Нет, господин плотник.
– Да, ты не похож на попугая. Скорее на вороненка. Которого засосало в турбину бомбардировщика, а потом выплюнуло.
– Я очень прошу вас. Вот мой гвоздь, вот мои деньги. – Ариэль показал то и другое в обеих руках.
– Ты фокусник?
– Я воин.
– Я вижу твой шрам на нижней скуле. Это пуля? Где тебе так досталось?
– Шрапнель. Под Кадисом.
– Сколько провоевал?
– Полтора года.
– Герой. Но вообще-то война уже окончена.
– Я не воюю больше.
– Слава богу.
Возникла пауза. Ариэль стоял, зажав в правой руке теллуровый гвоздь, а в левой – бумажку в сто тысяч песет.
– Воин, тебе известен плотничий кодекс? – спросил плотник, отхлебнув отвара.
– Я знаю о правиле семнадцати лет.
– Почему же ты пришел?
– Потому что мне больше.
– Ты приложил свою руку. Вот. – Плотник вызвал голограмму руки Ариэля и вместе с ней всю его историю, включая биографию, две детские болезни, два ранения и одну награду. – Тебе четырнадцать.
– Господин плотник, мне больше.
– Тебе четырнадцать.
– Мне двадцать один.
– С чего ты взял?
– Я взрослый.
– Потому что тебя дважды ранило?
– Нет. Потому что я убил девятерых ваххабитов, тяжело ранил четырех и легко – восемнадцать.
– И ты уверен, что от этого твой мозг повзрослел на семь лет?
– Мне двадцать один год, господин плотник.
– Тебе четырнадцать лет, воин.
– Господин плотник, я прошу вас.
– Забить?
– Да.
– Детям до семнадцати лет это кино запрещено.
– Я очень прошу вас.
– Смертность в твоем случае – 52 %. Знаешь это?
– Да.
– Это не для детей.
– Я взрослый, господин плотник, мой мозг выдержит. Поверьте, поверьте мне! Он выдержит, выдержит многое. Он взрослый. Взрослее меня.
– Это ты хорошо сказал.
Снова возникла пауза. Плотник отхлебнул настоя.
– Но кодекс есть кодекс, дружище.
– Господин плотник…
– Нет, дружище. Дело не в тебе и не в твоем трупе, с которым я знаю как поступить. Как и вы, воины, мы, плотники, трупов не боимся. Дело в нашем кодексе.
– Но, господин плотник…
– Приходи, дружище, через три года. И я тебе забью. Со скидкой, как старому клиенту.
– Мне очень нужно сейчас.
– Через три года.
– Господин плотник…
– Воин, я тебя больше не задерживаю.
Услышав эту фразу, овчарки вскочили и, слегка зарычав, уставились на посетителя.
Ариэль вышел на улицу и побрел бесцельно. Вспомнив все испанские, английские и китайские ругательства, он забормотал их. Но это не очень помогло, и вскоре скупые слезы побежали по его смуглым скулам. Он слизывал их языком, дотягиваясь его кончиком до шрама на нижней челюсти, брел и бормотал. Дойдя до перекрестка, остановился и заметил, что до сих пор сжимает в левой руке гвоздь, а в правой – деньги. Он спрятал то и другое в разные карманы, достал умного, развернул: