Тело на продажу
Шрифт:
А не творить – не могу.
Иначе Миша умрет.
А этого я допустить ну никак не могу.
– Анна Александровна! – повторяет нетерпеливо Роман, и я наконец прихожу в себя, поднимая на мужчину пустые уставшие глаза:
– Да… Простите меня, простите…
– Пятьсот тысяч рублей – это отличная сумма, но мы можем подождать и добиться еще более выгодных предложений, – говорит он деловым тоном, словно совершенно не замечая моего подавленного состояния.
– Конечно, – я согласно киваю. Учитывая, что двадцать пять процентов от итоговой стоимости моей невинности уйдут в качестве комиссии агентству и агенту, я готова подождать… но только немного, разумеется. Потому что рак, к моему огромному сожалению, тоже ждать не будет. Пятьсот тысяч – отлично, но что, если нам удастся выручить шестьсот?! Или даже семьсот?! А вдруг миллион?! Мечтать не вредно, конечно, но… Каждый рубль имеет значение, когда речь идет о жизни и здоровье родного человека.
– Но нам придется постараться, – Роман снова вырывает меня из собственных тяжелых мыслей.
– Мм? – переспрашиваю я, встрепенувшись. – О чем это вы говорите?
– Чтобы заинтересовать состоятельных клиентов, недостаточно просто сидеть и ждать, – говорит мужчина чуть раздраженно… или мне кажется, и на самом деле тут только я раздражена и разбита?
– А что же нужно делать? – не понимаю я.
– Устроим вам обнаженную фотосессию, – объясняет Роман. – Предложим потенциальным покупателям несколько красивых, сочных снимков, и они точно захотят провести с вами ночь…
– Это обязательно? – морщусь я.
– Вы же хотите купить квартиру? – спрашивает мужчина.
– Да, конечно, – киваю я.
Разумеется, я ничего не рассказала ему про брата и его болезнь. Ни к чему давить на жалость. Рак – это не слишком сексуально, а агентство обязано раскрыть потенциальным покупателям всю информацию, предоставленную девушкой. Да и не хочется делиться настолько личными, интимными вещами… Так что я придумала историю о том, что хочу подарить своей матери квартиру. Кажется, звучит довольно благородно. Как считаете?
Мне приходится согласиться на обнаженную фотосессию.
Все организовывают агентство и сам Роман: выбирают время (на следующий же день) и место (небольшая уютная студия в винтажном стиле на окраине города), покупают мне красивое прозрачное нижнее белье, нанимают визажиста, фотографа, мастера по свету. Когда я прихожу на съемку – чувствую себя практически звездой журнальных обложек, с одной лишь разницей: все это делается только для того, чтобы подороже продать мою невинность. Руководит всем Роман: видно, что он занимается подобным не в первый раз. Он со знанием дела подсказывает мне выгодные ракурсы и позы, просит то оттопырить задницу, то обнажить грудь, то приоткрыть рот…
– Так будет сексуальней, – уверяет он.
– Эти фото точно не попадут в публичный доступ? – спрашиваю я взволнованно. Не хотелось бы, чтобы меня в таком виде нашли на просторах интернета родные и друзья. Особенно в нынешнее сложное время…
– Нет, конечно, – говорит мужчина твердым голосом, и это немного утешает. – По контракту, вам гарантируются полная анонимность и безопасность, в том числе информационная. Не о чем волноваться.
– Ладно, – киваю я.
– А теперь улыбнитесь… у вас слишком грустные глаза. Никто не захочет спать с печальной ланью.
Когда через пару часов мне показывают первые, еще не отретушированные, не обработанные результаты фотосъемки – я сама себя не узнаю. На кадрах – какая-то томная, сексуальная барышня… точно и не я вовсе.
– Вы просто прелесть, – между тем, совершенно удовлетворенным и расслабленным тоном заключает Роман, отпуская фотографа и остальных сотрудников, работавших на площадке.
Кажется, он более чем доволен. Значит, и я должна быть довольна? Я ведь понятия не имею, как все должно быть на таких съемках. А у него в этом огромный опыт и глаз наметан. Раз ему нравится результат – значит, я хорошо отработала эту часть своей миссии и могу быть спокойна.
– Спасибо, – я киваю, наконец набрасывая на обнаженные и замерзшие плечи заботливо выданный на студии халатик.
– Может быть, отметим в баре? – спрашивает мужчина. – Я угощаю.
Я хмурюсь:
– Зачем… зачем это вам? Вы ведь понимаете, что мы никогда не сможем… Вы продаете мою невинность, черт возьми.
– Ооо! – смеется Роман каким-то странным металлическим смехом. – Вот вы о чем подумали! Это напрасно, Анна Александровна! У меня и в мыслях не было вас соблазнить или хотя бы напоить больше чем парой бокалов виски-колы или хорошего красного вина… Просто вы очень зажаты – это не полезно ни вам, ни нашему общему делу, – объясняет мужчина совершенно спокойно. – Хочется, чтобы вы хоть немного расслабились, выпили, потанцевали, пофлиртовали с мужчинами… не обязательно со мной. Я со всей ответственностью выступлю в роли вашего ангела-хранителя. Буду следить, чтобы все было хорошо, а в конце вечера вызову вам такси до дома. Вы же понимаете, что сохранить вас целой и невредимой – это моя первоочередная задача? Я получаю немалый процент, – он усмехается.
– Знаю, – я киваю. В принципе, я верю этому мужчине, и его план звучит неплохо… но только не для меня. У меня – больной раком младший братишка, у меня – учеба, усталость, ужасный недосып. Мне надо домой, чтобы поспать хоть немного, а завтра рано утром – в больницу, чтобы навестить Мишу. Поэтому я отказываюсь от соблазнительного предложения:
– Спасибо, может быть, в следующий раз…
– Ладно, – Роман поджимает губы, но больше ничего не говорит. Мы прощаемся, и я выхожу со студии в холодную московскую осень.
Уже тридцать первое октября. Снег еще не выпал, на улице темно и мрачно. Ветер продувает насквозь, особенно на окраине. Я спешу на автобусную остановку. Мне везет: маршрутка подъезжает почти сразу. Забившись на дальнее сидение, я засыпаю и едва не пропускаю свою остановку. Потом – снова улица, холод и дворы, дворы… Под ногами – грязная слякоть, которая пачкает каблуки ботфорт.
Я захожу в свой подъезд, звеня связкой ключей, вызываю лифт. Все вокруг как во сне, настолько разбитое, отрешенное у меня сейчас состояние… Как я вообще завтра буду учиться? Не понимаю.
Тем временем, лифт довозит меня до нужного этажа – я выхожу на лестничную площадку, открываю дверь ключом, вваливаюсь в темную квартиру. Пусто. Мамы еще нет. Раньше в это время дома всегда было светло и тепло, верещали мультики или компьютерная приставка, бился в стенку детской комнаты мяч, братишка бегал оттуда в кухню и потом обратно, выпрашивая у мамы конфеты или апельсиновый сок. Сейчас он – лежит в больнице. А мать – на очередной подработке. Она решила попробовать себя в качестве почасовой няни. Теперь ее иногда даже по ночам дома нет.