Телохранитель её величества. Противостояние
Шрифт:
– Ну, значит, раз понятно, кто его мамочка, весь вопрос в том, кто его папочка, - заливалась тем временем соловьем Звезда, их комвзвода, та самая лицедейка, которую все слушали, боясь перебить.
– Может и принц, да. Только принцы тоже разные бывают. В основном такие уроды! Почти как наш Чико! Только благородные. Так что ничего удивительного – кто ещё мог родиться от подобного и польской шлюхи?
– Слышишь, ты!.. – Я вскипел и окончательно потерял контроль. Медленно поднялся, стараясь удержать дрожь. – Ещё слово про мою мать…
Наступила мертвая тишина. Все ждали развязки. Учитывая поднятую тему, многие неосознанно приняли мою сторону – ведь я был сыном проститутки, как многие в этом заведении. Кстати, общность происхождения являлась одним из кратчайших мостов для сближения, благодаря которому меня с первого дня худо-бедно, но принимали, а после благодаря которому я навел все имеющиеся на сегодняшний день контакты. Принц принцем, но как ни крути, я один из них, и все это понимали. Однако, меня повело, я был не в состоянии проводить полноценную информационную атаку, и этот нечаянно возникший козырь потерял, толком не осознав, что он у меня был.
– И что будет? – ехидно рассмеялась Звезда, видящая мое состояние и понимающая, что находится в нескольких минутах от победы. Окружающие – окружающими, но своей цели она достигла. А цель эта – я, а не авторитет в глазах других. – Ну, что же ты, Хуанито? Давай! Что будет, если я расскажу всем, кто твоя мать? И за что она получила свой срок? Или ты думал, мы дуры, не знаем?
Пауза.
– У тебя, Ангелито, распальцовка зашкаливает – весь из себя такой Веласкес. А на деле – самый обычный сын проштрафившейся шлюшки, не лучше и не хуже, чем любая из нас. Ну, чего пыхтишь?
– Не тебе, тварь, её оскорблять!..
– Правда? А чем я хуже её? Я НИКОГДА не спала с мужчинами за деньги! – повысила она голос.
– И не буду этого делать. И своим детям завещаю. А она – шлюха. Проститутка. И ты – её выродок, побочный продукт работы.
Ты никто, мой дорогой. Прежде всего никто, такой же, как и мы, и только после этого кто-то там по отцу.
Ты дерьмо, Хуанито. Что бы о себе ни думал. И мать твоя – дерьмо…
…Естественно, силы были слишком неравны. Ну, куда кипящему от ярости ничего не соображающему берсерку во время приступа бодаться с двумя убийцами, прошедшими лучшую на планете школу, послужной список которых длиннеё троса космического лифта? Меня даже не отоварили, просто «уронили» на пол и скрутили, и я ничего не мог поделать. Катался по полу и бессильно выл.
Когда пришел в себя, рядом сидела дежурная сеньора из медблока, на мне копошилось, не давая встать, что-то около пяти человеческих тел, а эти шмары добивали, бросая окружающим язвительные комментарии по поводу этих припадков.
Я раскрылся. И не просто раскрылся, продемонстрировал слабость. И потерял гораздо больше, чем авторитет. Настолько больше, что даже не мог оценить, насколько. Представление обо мне, которое я пестовал с момента появления, улетучилось в один миг, а вместо него появился слабый несдержанный неуравновешенный неадекватный юноша. Который…
…Не хочу об этом!
– Ты понимаешь, что натворил? – орала на меня Мишель, вызвавшая в кабинет для разбора. Ей было не по себе, и это слабо сказано. Я не видел её в таком бешенстве даже когда проспал приснопамятный развод. То есть, дело гораздо, гораздо серьезнеё! – Ты хочешь, чтобы мы закрыли проект?
Я отрицательно покачал головой.
– Тогда чего введешься на дешевый трюк?
– Моя мать… - начал я, но она заорала в лицо:
– Шлюха! Грязная шлюха, твоя мать! Позволявшая себе работать без контракта, делать с собой все, что угодно в погоне за длинным империалом! Залетевшая тобою от клиента! И что, ты и меня теперь ударишь? Что я тоже произнесла это вслух?
Кажется, из глаз моих потекли слезы.
– Я… Я люблю её!..
Она вздохнула и опустилась на стул напротив, пытаясь силой заставить себя успокоиться. Действительно, эмоциями такую проблему не решишь, а она здесь поставлена решать вопросы, а не усугублять.
– Моя мать умерла, когда я была маленькой, - произнесла она через время с тоской в голосе. – Я её совершенно не помню. Но зато помню отца. Я тоже любила его, и всегда была готова порвать за него на куски. Я тебя понимаю, Чико. Но ты должен смотреть в глаза фактам, должен ПРИНЯТЬ их. И если ты не сделаешь этого, тебя будут ловить на твоей слабости все, кому не лень. Хочешь быть слабаком и неудачником?
Я отрицательно покачал головой.
– Я ничего не мог с собой поделать. Это было выше меня.
– Вот то-то оно и плохо, что выше тебя!
Она вновь вздохнула, помолчала.
– Давай так, Хуан. Либо ты работаешь над собой и «закрываешь» все свои слабости, либо я пишу рапорт с рекомендацией закрыть проект. Поверь, для тебя это будет лучшим выходом. И Лея его подпишет – ей не нужен человек, которого всё подряд будут ловить за одно единственное слабое место. Ты меня понял?
Я кивнул.
– Иди в тренажерную, возьми дроида для спарринга и выставь на максимум. До отбоя всё обдумаешь, завтра после развода ещё раз поговорим. Всё, марш!
Я поднялся и пошел к выходу. Действительно, спарринг с выставленным на полную мощность дроидом сейчас именно то, что мне нужно.
Про то, что её отец, в отличие от моей матери, бравый военный космонавт, герой, я промолчал. Разве дело в этом?!
* * *
– Таким образом, контакт менеё двух секунд допустим. Но не более двух, и только при условии, что тебя прикрывает второй номер. Ты и не заметишь, Хуан, как подпадешь под воздействие, - покачала головой сеньора Лопес.
– А две секунды значит…
– Идеального механизма оценки не существует. – Она улыбнулась.
– Сам понимаешь, мы работаем с вещами, которые вообще трудно оценить. Но, как правило, беглого секундного взгляда для возникновения контакта не хватает.
– Но это не значит, что надо расслабляться!
– добавила она. – На первом номере слишком большая ответственность, чтобы позволить себе такую роскошь.
Я кивнул.
– Понимаю.
– Потому работать надо максимально сосредоточившись. Лучше потрать пять, десять лишних минут, перепроверь каждую точку два, три раза, но не допусти ошибки. Нас мало, очень мало, Хуан, на каждые ворота, на каждый вход в особо охраняемый объект таких, как мы, не поставишь, потому только такие вот ухищрения и могут спасти. В данном случае спасти королевскую власть.