Телохранитель её величества. Противостояние
Шрифт:
Она помолчала.
– Значит так, - вновь зыркнула она на нас, - предлагаю мировую. Ты, – палец её уткнулся в мою противницу, - не получаешь свою порцию ударов, как пострадавшая сторона, тебя ударили первой. Ты – палец переместился на меня, - то же самое, как человек, которого спровоцировали. Как вам такое соглашение?
Мы молчали. Оба. Мне было нечего сказать, как и Сандре. Она стояла, ухмыляясь: «Ну что вы в самом деле! Развели детский сад!».
Действительно, детский сад. Вместо этого балагана должен был собраться вполне легитимный Совет, минимум из девяти человек, и решить нашу участь. И одними кнутами мы бы не отделались. Во всяком случае, за целенаправленную провокацию наказали бы куда как сильнеё. Вот только кому это надо?
– В таком случае, - подвела Мишель итог нашему молчанию, - предлагаю считать, что мы договорились. Освободите их.
Через секунду наказующие деактивировали и сняли с нас браслеты, а ещё через несколько Мишель вновь взяла слово:
– За сим всем спасибо! Считаю инцидент исчерпаным. Шимановский, останься!
Когда офицеры, неодобрительно кивая, вышли наружу и гермозатвор опустился на место, она указала на место недалеко от себя. Я подошел, сел.
– Что скажешь?
– Скажу, они долго ждали. И у них получилось – все достаточно расслабились.
– Не обобщай, - фыркнула она.
– Хочешь сказать, ждала чего-то подобного?
Она неопределенно скривилось. Видимо, я прав наполовину: она ждала, но именно этот эпизод стал для неё сюрпризом.
– Хуан, - извиняющимся тоном начала она то, ради чего оставила наедине, – прости меня, но в этой ситуации я ничем, абсолютно ничем тебе…
– Я знаю, - перебил я, поднимая руку - На это и был расчет. «Опустить» меня. Что я не могу решить свои проблемы, чуть что, прячусь за твою юбку. С самостоятельным авторитетом в таком случае могу смело попрощаться, и то, ради чего пришел сюда как «принц дома Веласкес», накрывается медным тазом.
Она облегченно вздохнула – видно, собиралась мне это только что втолковывать.
– Когда только додуматься успели? – задал я риторический вопрос. Мишель хмыкнула.
– Женщины вообще менеё тугодумны. Особенно в вопросе, как насолить ближней своей. Это на уровне интуиции, заложено в генах. Извини, без обид, но ты у нас, в этом заведении, и тебя все воспринимают через призму, нравится это тебе, или не нравится.
Я кивнул – в обиде не был. Пару месяцев назад ещё обижался бы, но теперь слишком хорошо знал это заведение, царящие в нем порядки, да и женскую психологию в частности.
– Что делать теперь? Они же не остановятся.
Она пожала плечами.
– Не знаю, Хуан. Это твои проблемы.
«Разумеется мои» - Кажется, я тяжело засопел. – «Именно для этой цели вы их сюда и «слили». Чтобы создать их. А наша сегодняшняя ночь явилась лишь катализатором, запустившим давно планируемый процесс – девочки, до того детально ко мне присматривающиеся, увидели реальную возможность сровнять меня с землей и не мешкая ею воспользовались».
– Ладно, малыш, хватит о грустном, – снова вздохнула она, нарушая недоброе молчание, поднялась и направилась к уже знакомой мне кухонной панели. – Чай будешь? Хороший, с ромашкой! Нервишки успокаивает почище сигарет, уж поверь! – И принялась выставлять на стол заварник, чашки и различное печенье. – Самое то сейчас!
– Это точно, самое то, – буркнул я, окончательно приходя в себя.
* * *
То, что началось дальше, можно назвать одним словом – кошмар. Кошмар потому, что я терял позицию за позицией, рассеивал все те крохи авторитета, которые до этого с трудом набрал. Частично виноват сам, частично… Да в общем и кого обвинить не знаю. Офицеры? Несомненно. Но несмотря на всю антигуманность и античеловечность их поступка (я имею ввиду «слив» своих), я знал, куда иду и каковы здесь нравы. Потому из вышестоящих не могу обвинить никого. А вот то, что произошло на «нижнем» уровне… Моя вина, и только моя.
Второй акт драмы произошел следующим вечером, когда я вышел повторить изученное днем в «библиотеку» - то самое помещение, где собирается «околонаучная» тусовка. Со временем я стал здесь почти своим, меня приняли, и накладок не ожидалось. Однако, вскоре туда заявились две прошмандовки из сорок четвертого взвода, и, как понимаете, об их целях догадаться было несложно
Однако они повели немного не так, как я ожидал. Вместо того, чтобы напрямую задирать меня, как в столовой, они принялись меня изводить. Вести информационную войну. Как вот вы, например, будете себя чувствовать, если в пяти метрах от вас уютно расположился кружок из десятка прелестных созданий, в котором двое из них изысканно поливают вас грязью? Причем настолько изысканно, избегая прямых оскорблений, играя на двусмысленностях, что поводов грубо заткнуть их у вас нет?
Остальные же девчонки не просто смеялись с их россказней, а буквально валялись – одна из этих двоих обладала отменными лицедейскими способностями и красочно, в лицах, передавала возможные диалоги меня и… Всех на свете. От королевы, до последнего бомжа с помойки (куда сватала меня после обучения ввиду умственной ограниченности). Было высмеяно все, что можно – и что я принц, и что бездарность, и что психически неуравновешен. Досталось даже моей мнимой аристократке, о которой я говорил в первый день своего здесь появления. Об этом разговоре окружающие почти забыли, замылилось, но сегодня, вот, всплыло. Я не нервничал по поводу этой девушки – только не из-за баек этих двух, но всё равно было неприятно.
Самое скверное, я ничего не мог сделать в ответ. Вступить с ними в полемику? Да, я поднаторел за последние месяцы в плане массажа языка, заткну за пояс любую сеньориту… Скажем, школы генерала Хуареса. Но против меня играли не школьницы, какие бы подкованные они ни были, а две прожженные девахи, прошедшие приют, а после воспитанные в воинственной женской цитадели. И все мои приобретенные навыки рядом с их опытом не стоили ничего. Если я ввяжусь в подобную дискуссию, они сделают меня, как котенка, выставят посмешищем. Потому я сидел и помалкивал, демонстрируя, как сильно игнорирую происходящее.
Однако, девочки подготовились к атаке за эти две недели, изучили меня, как облупленного, и нашли-таки место, куда можно гарантированно ударить. И я ничего, совершенно ничего не мог поделать – как ни пытался сдержаться, злость захлестывала, переливаясь через край, превращаясь в необузданную ярость.
Естественно, это была тема моей матери. С их стороны это выглядело несколько подло, учитывая происхождение их самих, ударом ниже пояса, но девочкам нужна была победа любой ценой, и они пошли на такой рискованный шаг.