Телохранитель моего мужа
Шрифт:
— Хорошо, мам, съезжу. Да, сегодня же, — вздыхаю, чувствуя вину.
Я и правда, уже неделю не был у старого чёрта. Закрутился, устаю, работаю на износ. Он был бы счастлив — знаю. Но как-то негоже его обижать.
Может, он и впрямь всё понимает. И, может, рассказы о любимом детище помогут его вытащить, хотя прогнозы неутешительные. Врач сказал, что те, кто не выбрался в течение месяца, почти обречены. А чудеса случаются редко. И ещё неизвестно, каким он будет, если очнётся. Но нам плевать. Как-то спокойнее понимать, что он жив и дышит.
Я переодеваюсь здесь же — на работе. У меня тут целый арсенал костюмов, рубашек для офиса и одежды попроще для повседневности.
Я люблю чёрное — удивительный цвет. Универсальный. Чёрная водолазка, чёрные джинсы. Комфортно, удобно. Не то, что эти костюмные условности, коим я должен следовать. Какой дурак их только придумал.
Последними надеваю чёрное пальто и белый шарф. На улице холодает день ото дня. А мне переться через полгорода в клинику. Благо — на машине.
Он всё такой же. Не изменился почти. Разве что черты лица немного обострились. Для меня он спит — мой дед, Стоянов Николай Григорьевич. Я присаживаюсь рядом и, взяв его за руку, рассказываю обо всём подряд. О «Шансе», о мужиках, о проблемах.
Я жалуюсь ему. Каюсь в том, что не получается. Но не лукавлю: с каждым прожитым днём того, что не получается, становится меньше.
— Давай, выкарабкивайся, дед, — говорю я на прощанье. — Не знал, что однажды скажу это. Но я скучаю по тебе. Невыносимо. Мне не хватает тебя.
Я сжимаю его руку и ухожу.
К чёрту. Нужно напиться. Срочно. Иначе свихнусь.
3. Артём и Рина
Артём
Мой «Ровер» заглох неподалёку от больницы. Как говорится, закономерное окончание неудачного дня.
— Дрянь! — от бессилия я ударил ногой по колесу. Хоть пар немного спустил. Лучше уж на бессловесном автомобиле, чем на ком-то другом. Невыносимо хотелось крови. Морду кому-нибудь расквасить, на драку нарваться. Впрочем, у меня всё впереди.
Я вызвал аварийку, заполнил документы и пошёл прочь. К чёрту. Злачных мест здесь предостаточно. И напиться я могу не отходя от кассы.
«Зажигалка» — интересно, там курят или зажигают? Но это была первая вывеска, что кинулась в глаза. Ночной клуб. Не элитный, средней руки. В наших клиентах не числился, из чего я предположил, что дела здесь так себе, ближе к минусу, чем к плюсу.
Я заприметил её издали. Не знаю, что остановило взгляд. Может, некое несоответствие — я всегда остро выхватываю подобные моменты. Обычная баба, ничего особенного, но что-то в ней… не знаю. Пальцами не пощупать, а энергетика, как говорит моя ма, идёт. Осязаемая, плотная, жгучая.
И это чудо в растоптанных туфлях маршировало прямо в «Зажигалку». Но не к центральному входу, а вглубь двора. Видимо, там есть дверь для прислуги или чёрт его знает кто у них работает. На официантку она не тянула, на стриптизёршу — тем более. Хотя не факт. Паричок нацепит, брови намалюет — и вперёд. А под мешковатым пальто вполне себе тело может скрываться.
А может, просто уборщица, — разозлился я на себя. Какое мне дело до неё, вот же прицепился. Притормозил у самого порога, где меня ждали великие дела и выпивка.
Я смело шагнул навстречу приключениям. И пасть клуба щёлкнула за мной тяжёлыми дверьми.
Мне здесь понравилось, хотя это было не совсем то место, где я бы хотел очутиться.
Бабское царство — суть этого клуба в двух словах. И название «Зажигалка» ему подходило идеально. Мужчины здесь тоже имелись, но, подозреваю, им, как и мне, нравилась атмосфера: много женщин — весёлых и возбуждённых мужским стриптизом, выпивкой и танцами; отличный интерьер (беру свои слова обратно от третьесортности этого заведения), и что-то такое полуинтимно-домашнее, уютное, как плед в холодную погоду.
Здесь хотелось остаться. И я уже не мечтал надраться, нет. Хотелось медленно выпить, со вкусом отдохнуть и выбрать. Здесь было из чего выбрать, о, да!
Я никуда не спешил. Заказал коньяка. Скользил взглядом по залу, потягивая вполне сносную выпивку.
Кажется, я нашёл оазис — отдушину под конец дурацкого дня. Меня всё устраивало. Душа успокаивалась. Раздражение уходило. Кажется, сегодня будет нормальный секс. Я уже предвкушал.
Всё сломалось, когда я вышел на улицу покурить. Не знаю, зачем я выполз. Наверное, чтобы подышать, побыть в тишине. Такие поступки не объяснить словами. Его Величество Случай. Точка.
Она выскользнула внезапно. Словно материализовалась в воздухе. Шла, постукивая каблуками, будто выбивая одной ей известный ритм.
Та самая. Уборщица в очках и стоптанных туфлях. Но сейчас она выглядела иначе. Совершенно другая: красивые ноги, стройные бёдра, вызывающий разворот плеч. Волосы струятся почти до лопаток — тёмные, но, я мог поклясться, — шелковистые и блестящие.
Платье выше колен. Провокационный разрез, на котором взгляд залипает и отлипать не желает.
И я пошёл за ней. Покрался, как хищник, что ползёт на брюхе, зачуяв аппетитную дичь.
Внутри всё дрожало и вибрировало. Я не чувствовал холода — пальто осталось в «Зажигалке». Я не чувствовал взвесь мелкого дождя. Я взял след, и ничто не могло меня сбить, заставить повернуть, отказаться.
Она. Та самая. Её хочется поймать и не отпускать. Шептать на ухо жаркие грязные непристойности и касаться своими бёдрами её уютного лона, которое — я чувствовал — примет меня, подарит разрядку и даст сладкое расслабленное успокоение.
Рина
Я ловила ритм улиц. Жила запахами и дыханием Города. Он немножко плакал, подмигивая подслеповатыми фонарями.
Не юродствуй. На самом деле, тебе неплохо живётся. Да-да, я знаю, сколько у тебя шрамов, но это не делает тебя хуже или некрасивее. Ты умеешь возрождаться, как деревья по весне. А я… даже не знаю, смогу ли когда-нибудь быть живой.
В минуты охоты я сживалась с Городом, становилась его частью, вела бесконечные монологи, разговаривая с Ним. Он иногда мне отвечал, но чаще — дышал шумно, моё огромное животное с толстой шкурой.