Телохранитель. Мы под запретом

Я дрожу как осиновый лист, цепляясь руками за широкие плечи Жени. Мои руки соскальзывают, но я продолжаю цепляться, стоя так близко к мужчине, что слышно запах его парфюма. Как у папы. Это немного успокаивает и не дает вывернуть свои внутренности наизнанку. Он закрывает меня собой и прижимает к стене, слегка поглаживая макушку. Совсем как папа делал в детстве.

Каждое прикосновение как удар током, прошивает насквозь и торкает до глубины души. В моих огромных глазах страх прорисовывается четко. В его — непоколебимая уверенность. Она сейчас и окружает нас толстым коконом,

мешая мне полностью потеряться в отчаянии.

Дрожащие губы периодически прикасаются к коже мужской шеи, слегка покрытой щетиной. Я концентрируюсь на пульсирующей жилке и стараюсь думать о хорошем, вот только пот скатывается по вискам, мешает мне успокоиться. Это ощущение скольжения совсем как крутой вираж на аттракционе. Мутит. Живот скручивает от болезненных спазмов. Сильнее и сильнее.

Последние несколько месяцев я все-таки нахожусь в стрессе, а потому такое самочувствие для меня не новость, но каждый раз как в первый раз.

—Женя, мне так страшно, — шепчу ему, понимая, что слова выкручиваются в непонятное нечто. Язык заплетается, а губы немеют. Мне кажется, что может схватить инсульт по меньшей мере.

Он играет желваками и смотрит на меня сверху вниз, совсем как на несмышленыша. При этом очень старается придать лицу нейтральный вид, вот только в глазах периодически вспыхивает огонь нечитаемых эмоций.

Он надежный. Он сильный. Он меня защитит. Папа ему доверяет, значит, все должно быть хорошо.

Женя слегка наклоняется. Мой пульс начинает грохотать сильнее, и уши плавно закладываются от нарастающего давления. Бам. Бам. Я облизываю огненную кожу обветренных и потрескавшихся губ. Жилка на шее у мужчины начинает сокращаться сильнее, кадык поднимается вверх и опускается вниз.

Женя тихо шепчет у самых губ:

—Ничего не бойся. Я рядом. Я его убью, но ему тебя не отдам. Никогда.

Последнее слово звучит жестче, захват рук усиливается, мы сталкиваемся грудными клетками до вырывающегося из моего горла полустона.

Он стена. Он мой жилет. И страха больше нет.

ЖЕНЯ

Сижу в кабинете у босса, который сначала ВЫКУРИВАЕТ сигарету, и только потом поднимает на меня взгляд, полный ненависти и презрения. Но все эти адовые чувства направлены не на меня. Что-то нехило его колбасит, раз он впервые за все годы моего с ним знакомства взял в руки никотиновую смерть. Я был в службе охраны его отца, а потом меня перевели к сыну, и таким я Рустама Белова не видел никогда. А у него я уже пять лет тружусь. Смахнув пепел, он усаживается пониже в кожаном кресле и прикрывает опухшие глаза.

—Спасибо, что я не ждал тебя долго несмотря на то, что сегодня твой выходной, — утробный голос разрезает пространство.

—Белый, я всегда готов, ты ведь это знаешь.

Открыв глаза, он пристально смотрит на меня и шепчет:

—Знаю. У меня к тебе дело, доверить которое я больше не могу никому, хотя бы просто потому, что ты единственный в моем окружении так долго, и я только тебе могу вверить свою дочь.

Дыхание простреливается. Сквозное навылет. Я замираю, запрещая себе прямо сейчас представлять ту, что так настойчиво всплывет в моей голове чаще, чем мне бы того хотелось. Не сейчас. Не

тут, где мои эмоции непозволительная роскошь, не перед ее отцом. Не думать о ней, не думать.

Светлана Белова — это яд, отравляющий мое тело. Я стараюсь не пересекаться с ней, стараюсь не вдыхать шлейф ее идеальных духов, я запрещаю себе даже выбирать шлюх, похожих на нее, чтобы в голове не всплывал ее образ, чтобы хоть дышать мог нормально. Не так давно она съехала на свою квартиру в центре, потому что ей было бы проще жить рядом с универом, и я с облегчением вздохнул полной грудью. А затем снова прошелся по всем кругам ада, потому что одно дело подсесть на героин, а другое дело не получить очередную дозу и мучиться в конвульсиях.

Было бы проще ее ненавидеть, я даже рисовал себе выдуманный образ в голове, накручивал, какая она стерва, но и тут провал. Милее и добрее человека я не видел никогда. Несмотря на горы бабла, что были в семье Беловых, несмотря на дедушку-мэра и влиятельного отца, она оставалась ангелом во плоти. И этот ангел часто представал в моих мыслях в голом виде, распластанной на кровати с широко расставленными ногами. Порой мне казалось, что я могу чувствовать вкус ее кожи, просто проходя мимо улыбающейся и всегда открытой к общению девицы.

Она же смотрит на меня своими колдовскими газами и меня ведет. От ее вежливости, от красоты, от умения себя преподнести. Брат у нее отбитый, конечно, но она — эталон, от которого у меня стоит. Воспитанная, нежная, ласковая и одурманивающая своей уникальностью. На нее подсесть — проще простого. Я думал, что таких не бывает, но вот уже пять лет я никак не могу избавиться от наваждения. Как увидел ее тогда в белом сарафане в свой первый рабочий день в этом доме, так и пропал.

Любимая дочь своего отца. Всепоглощающая любовь своей матери. Света ее точная копия, только глаза и волосы от отца.

Во рту начинает собираться слюна, и я слышу, как Белый грубо возвращает меня в реальность.

—Жек, блять, проснись и пой, мать твою. Я тут не для красоты сижу, — саданув по столу, он привлекает мое внимание.

—Сорян, голова трещит.

—У меня тоже трещит, но вернись в реальность, —обезумевший взгляд Белого начинает напрягать. Если его так вставило, то что же случилось?

Он достает телефон, листает что-то, а потом резко толкает смарт по гладкой поверхности стола ко мне.

—Моя дочь получает вот такие подарки.

Взгляд цепляется за кровавые розы, обернутые в белую бумагу, на которой написано «Или моя, или мертва». Написано будто бы кровью, подтеки довольно красноречивы. Я сглатываю слюну, понимая, что гнев зарождается где-то глубоко внутри, но так быстро, что я контролировать его больше не могу. Угрозы этому ангелу?

—Листай.

И я листаю, но, черт возьми, как же сложно держать лицо. Вслед за этим на фото виднеется коробка «Хочу тебя в этом и раком», в коробке плеть, прозрачное белье с прорезью для сосков и влагалища. Дальше — скриншот сообщения на телефоне «Я не хочу делать тебе больно, ты ведь такая красивая. Только моя, да?». А дальше фото Светы в непринужденной обстановке: возле ТРЦ, рядом с машиной, возле дома, у подъезда, с друзьями. Фото так много, что это все смахивает на короткометражный фильм. И я листаю, листаю, погружаясь в пучину первородного гнева, он искрит как розетка, в которую воду налили, и вся проводка сейчас нахер спалится.