Телохранитель
Шрифт:
Неужели ей предстоит умереть здесь?! Здесь, вот так, никогда больше не увидев света, не поговорив с Рэем, не достучавшись до него, чтобы он наконец понял: он — ее; самый главный, самый нужный человек в ее жизни!
Они должны быть вместе, обязательно должны, и это так же несомненно, как то, что утром встает солнце.
Солнце…
Неужели она больше никогда его не увидит?!
Лет с двенадцати она зачитывалась любовными романами. Мисс Фаро пыталась отбирать их у нее, ворча, что «про такое» девочке читать еще не по возрасту, но Мэрион все равно читала, тайком; читала — и мысленно придавала героям черты Рэя. И казалось, все монологи, все страстные признания, которые адресовали мужественные герои прекрасным героиням, все эти слова говорит он — ей.
Ведь будет же это когда-нибудь! Он посмотрит на нее и увидит вдруг, какая она стала взрослая и красивая, и скажет: «Ри, ты — все для меня!» или еще что-нибудь в этом роде…
Когда она узнала, что он женился, показалось — жизнь закончилась, мир рухнул. Она отказывалась в это до конца поверить, пока не увидела их вместе — его и Луизу, не увидела, как он подает ей руку, чтобы помочь выйти из машины, улыбается… (Как он смеет кому-то так улыбаться?!)
Захотелось забиться в какую-нибудь нору, спрятаться, сделаться маленькой-маленькой… вообще исчезнуть.
Но потом он пришел ночью на пристань, и обнимал ее, и утешал, и руки были прежними — большими и теплыми, и запах был прежним, и голос. И весь он был прежним — ее Рэй…
Он звонил часто, почти каждую неделю. Мэрион никогда не показывала, как ждет этих звонков. И они никогда не говорили о его жене и о его семейной жизни, ей не хотелось об этом слышать.
Не хотелось слышать, не хотелось думать, невыносимо было представлять себе, как Рэй, ее Рэй, обнимает эту блондинку с волосами, будто сделанными из пакли, как у дешевой куклы, и с манерным тоненьким голоском, как целует ее… как делает все то, что имеет право делать лишь с ней, с Мэрион, и только с ней.
Ну почему ее похитили именно сейчас?! Это нечестно, несправедливо — именно сейчас, когда вот-вот сбудется все то, о чем она мечтала!
Потому что Рэй теперь свободен — и любит ее; хоть и отказывается в этом признаться, но все равно любит. И никакие братские чувства тут не при чем, пусть он себе самому врет, но уж ей-то врать не надо!
Ни звука, ни шороха… свежий воздух откуда-то понемногу поступает, иначе бы она давно уже задохнулась, но дышать все тяжелее. Во рту совсем пересохло…
Неужели ей предстоит навсегда остаться здесь, в этом бетонном гробу?!..
«Рэй… Рэй…» — снова и снова она повторяла это имя, сама не зная, вслух произносит его или в уме. Только оно удерживало ее от того, чтобы забыть себя, погрузиться в захлестывавший все ее существо ужас…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На восьмичасовое совещание Рэя не позвали. Он отсиживался у себя в комнате, надеясь, что если появились какие-то новые сведения, Рамсфорд ему об этом сообщит.
Включил телевизор и тут же выключил — смотреть на беззаботно улыбающееся лицо ведущей показалось кощунством.
Здесь, в этой самой комнате, всего две недели назад, он поцеловал Ри… Поцеловал — и извинился, что принял за другую… идиот!
В дверь постучали. Это оказался второй фэбээровец — приземистый брюнет, который днем отмалчивался, предоставив Коулу право одному вести разговор.
— Здравствуйте, мистер Логан. Могу я войти? — Оказывается, разговаривать он все же умел.
— Да, пожалуйста.
— У меня есть к вам несколько вопросов. — Прошел, сел в кресло; вынув из кармана, положил на столик диктофон. — Вы не против?
Рэй лишь пожал плечами. Как и фэбээровец, он был профессионалом и понимал, что эта неприятная процедура необходима. Понимал он и еще одно: в ходе этого полуофициального допроса наверняка всплывет тема его отношений с Ри.
Но поначалу вопросы были вполне «мирные»: не жаловалась ли мисс Рамсфорд, что ей кто-нибудь угрожает, не выглядела ли временами испуганной или подавленной, не демонстрировала ли к кому-либо неприязнь. Рэй лишь качал головой и повторял «Нет» — не считать же демонстрацией неприязни то, как она ревниво поглядывала на Тину на вечеринке!
Именно эта вечеринка и стала следующим предметом беседы.
— Если я не ошибаюсь, в субботу вечером вы с мисс Рамсфорд и мистером Клейтоном были на вечеринке в доме… — фэбээровец заглянул в блокнот, — Валентины Альдер и Бениты Строцци?
— Да. То есть я не помню фамилий девушек, но на вечеринке мы действительно были.
— И там вы с мисс Рамсфорд тоже поссорились? — вопрос прозвучал так же деловито, как и предыдущие, но Рэй понял, что настал тот самый «неприятный поворот», которого он ждал.
— Да.
— Что послужило причиной ссоры?
— Причина была… м-м… чисто личная, — чуть замявшись, объяснил он. Подумал, что если этот тип начнет допытываться, придется ответить: сейчас не время для лжи или умалчиваний, чем быстрее ФБР отсечет все несущественные версии, тем больше сил сможет бросить на поиски Ри.
Но фэбээровец заговорил о другом:
— Вы женаты. — Это прозвучало как утверждение, не как вопрос.
— Я нахожусь в процессе развода.
— Простите, но я вынужден спросить… ваш развод каким-то образом связан с мисс Рамсфорд?
Рэй мысленно заскрежетал зубами: ну что они всякой чепухой занимаются, вместо того, чтобы Ри искать? При чем тут его развод?
Встал, подошел к тумбочке и достал оттуда письмо Луизы.
— Мой развод связан вот с этим. — Положил желтый листок рядом с диктофоном. — Это письмо жена прислала мне две недели назад вместе с документами от адвоката.
Фэбээровец взял письмо; сдвинув брови, прочел. Поднял глаза на Рэя — показалось, или во взгляде его мелькнуло нечто вроде сочувствия?