Телохранитель

Мейер Деон

Эмма дала ему понять, что она не удовлетворена ответом.

— Почему он от вас ушел?

Моллер быстро замигал глазами.

— Не знаю… — Он пожал плечами. — Он мне не сказал. Попросил двухнедельный отпуск. А потом ушел. Он даже не забрал свои вещи. Может быть… — Моллер отвел глаза туда, где солнце низко нависло над зеленым холмом.

— Может быть — что? — нетерпеливо спросила Эмма.

— Девушка, — негромко ответил Моллер. — Может быть, его уход как-то связан с его девушкой. Последние несколько недель перед тем, как исчезнуть… — Мысли его унеслись куда-то далеко, но потом он заставил себя вернуться к нам. — Именно тогда он и пришел просить меня об отпуске. В первый раз за три года. Я подумал, что он хочет куда-то свозить свою подружку, но через

некоторое время она сама пришла ко мне и спросила, где он. Больше мы его не видели…

— Куда он уехал?

— Он мне не сказал. Он никому не сказал.

— Когда это произошло?

— В девяносто седьмом, — сразу, без колебаний, ответил Моллер. — В августе.

Эмма застыла на месте, как будто слова Моллера подсказали ей что-то важное. Потом она открыла сумочку, достала оттуда ручку и лист бумаги. Это была распечатка с интернет-сайта частного заповедника «Мололобе». Она перевернула листок и что-то написала на обороте. Потом снова посмотрела на Моллера:

— Я бы хотела побеседовать с его девушкой.

— Она работала в туристическом комплексе неподалеку.

— Как ее звали?

— Мелани. — Он произнес ее имя как бы на африкаансе, с долгим «а». В голосе его слышалась легкая нотка неодобрения. — Мелани Лоттеринг.

Эмма записала и это.

Моллер помигал глазами и с восхищением произнес:

— Вы и в самом деле верите, что он ваш брат!

— Да, — едва слышно ответила она.

Эмма взяла сумку и как будто собралась встать, но потом передумала и очень осторожно проговорила:

— Вы не возражаете, если я задам вам один вопрос, связанный с заповедником?

Моллер понимающе кивнул:

— Догадываюсь, о чем вы хотите меня спросить. Вас интересует, почему у меня нет ничего для привлечения туристов.

— Боже мой, неужели этим интересуются все?

— Не все. Некоторые. Но я не в обиде. Непросто понять человека, который ведет себя не так, как все. Если во что-то вкладываешь деньги, логично предположить, что ты хочешь заработать еще больше. Ты основываешь заповедник, чтобы другие платили за право его посетить. Если ты поступаешь не так, все думают, что ты что-то скрываешь. Все вполне естественно.

— Я вовсе не это имела в виду.

— Знаю. Но большинство людей именно так и рассуждают. Вот одна из причин того, почему я запираю въездные ворота. Раньше многие приезжали сюда и задавали мне вопросы. В основном мои ответы оставались для них непонятными, и они уходили, качая головами. А может, они все понимали, просто мои ответы им не нравились. Они хотели наслаждаться природой, ездить по заповеднику на джипах и показывать зверей своим детям. — Моллер глянул в сторону ворот и с тоской в голосе произнес: — Коби меня понимал. — Потом он переместил взгляд на Эмму. — Но позвольте мне объясниться, и вы сможете составить собственное мнение. — Часто мигая, он изложил нам свои взгляды. — За исключением последних десяти тысяч лет мы были охотниками и собирателями. Все люди. На всех континентах и островах. Мы перемещались небольшими группами в поисках пищи и воды и зависели от их наличия. Мы были частью экологического баланса. На протяжении ста тысяч лет мы жили в гармонии с природой; мы слышали ее ритмы. Принцип «куй железо, пока горячо» впечатан в нас на генетическом уровне. Когда наступало изобилие, мы радовались ему, так как знали, что после изобилия настанут голодные годы. В таком подходе нет ничего уникального, все животные устроены так. Затем мы одомашнили крупный и мелкий рогатый скот, научились выращивать кормовые злаки. И тогда все изменилось. Мы перестали кочевать и поселились в деревнях. Нас становилось все больше. Мы сеяли травы, и наши коровы, овцы и свиньи паслись в одном месте. Мы утратили природные ритмы. Вы следите за ходом моей мысли?

Эмма кивнула.

— Я не говорю, что случившееся плохо. Эволюция — естественный процесс. Однако у нее возникли многочисленные последствия. Если верить ученым, впервые человек научился возделывать землю на Ближнем Востоке, в плодородном районе Междуречья.

Тот район в форме полумесяца простирается от Ирака на востоке до Сирии, Израиля и Турции. Поезжайте и посмотрите, как выглядят те места сегодня. Трудно поверить, что они носили название «Плодородного полумесяца». Там сейчас пустыня. Но десять тысяч лет назад там пустыни не было. Там были пастбища, росли деревья. Почва была плодородной, а климат — умеренным. Большинство людей полагают, что климат изменился и именно поэтому сегодня в тех краях ничего нет. Как ни странно, климат там остался приблизительно таким же, каким был десять тысяч лет назад. Те места превратились в пустыню потому, что люди и их сельское хозяйство истощили Ближний Восток. Истощили пастбища, истощили землю, израсходовали природные ресурсы. Именно из-за нашего стремления полностью израсходовать природные ресурсы завтра может не наступить.

Моллер явно не был прирожденным проповедником-евангелистом, как Бранка. Он говорил тихим голосом, с ровными интонациями интеллигентного человека, но вера в то, что он говорил, была столь же непоколебима. Эмма остолбенела от изумления.

— Мы не можем изменить историю. Мы не можем отказаться от современных технологий и сельского хозяйства, и, разумеется, невозможно изменить человеческую природу. Павлин с самым длинным и пестрым хвостом имеет больше всех шансов заполучить подругу; вот почему мы так стремимся завести побольше скота или купить машину престижной марки. Вот почему деньги управляют миром. На самом деле люди не способны охранять природу, хотя на словах у них все правильно. Просто охрана природы не заложена в нас на генном уровне, она нам не свойственна изначально. Идет ли речь о выкачивании нефти из земных недр или о вырубке лесов, страдает ли окружающая среда. Единственный способ сохранить надлежащий экологический баланс — убрать подальше людей. Полностью. Публичные заповедники, заповедники, открытые для посещения, в принципе обречены на неудачу, независимо от того, государственные они или частные. Известно ли вам, сколько носорогов убито браконьерами в минувшем году на территории национальных парков?

Эмма покачала головой.

— Двадцать шесть. Двадцать из них обитали на территории Национального парка Крюгера. Арестовали двух егерей — то есть людей, которые должны были защищать животных. В Квазулу среди бела дня на территорию Национального парка «Умфолози» приехали двое белых, застрелили двух носорогов, спилили у них рога и уехали. Все знают, где водятся носороги. Вот почему я запираю свои ворота. Чем меньше знают о нас окружающие, тем больше шансов на то, что мои животные выживут.

— Понимаю.

— Вот почему я не жалую здесь туристов. Как только это начнется, все будет труднее контролировать. В парке Крюгера мало туристических комплексов, а спрос постоянно растет. В результате они собираются строиться. Когда это остановится? В чьих интересах строительство? Уж конечно, не экологии, в этом можете быть уверены. На руководство парка давят и с политической, и с финансовой точек зрения. Туризм стал источником жизненной силы нашей страны, он приносит в казну больше денег, чем добыча золота. Туризм создает рабочие места. Благодаря туризму в страну идет приток иностранной валюты. Туризм стал чудовищем, которое мы вынуждены постоянно подкармливать. Однажды это чудовище поглотит и нас. Выживут только островки вроде «Хёнингклипа». Но не навечно. На пути человека не устоит ничто.

15

Мы сидели в ресторане туристического комплекса «Авентура Бадплас» и ждали, пока управляющий выяснит, куда перешла работать Мелани Лоттеринг.

Я съел тарелку овощей и салат — только это я и мог вынести после огромного количества билтона, поглощенного у Моллера. Эмма заказала салат и рыбу. В середине обеда вернулся управляющий с клочком бумаги в руке.

— Мелани по-прежнему работает в сети «Авентура», только в «Бела-Бела». У них там имеется санаторно-курортный корпус с минеральными водами. — Он протянул записку Эмме. — Она вышла замуж, сейчас ее фамилия Постхумус. Вот номера телефонов.