Телохранитель
Шрифт:
У бунгало «Орел-скоморох» она выпустила мою руку, замахнувшись, зашвырнула сандалии на веранду и снова выбежала под дождь. Я зашел под крышу, отпер дверь, сел в кресло и снял носки и туфли. Она стояла на улице, подставив лицо под дождь и воздев руки к небу. Словно приняв ее приглашение, дождь усилился, и с неба обрушились целые потоки воды.
Вдруг ослепительно сверкнула молния и оглушительно загремел гром. Эмма что-то прокричала, громко смеясь, поднялась на веранду, пробежала мимо меня и бросилась внутрь.
Я снял
Я вошел через раздвижные двери, закрыл их за собой и запер на ключ. В гостиной было темно; только луч света пробивался из ее спальни. Я подумал о душе, сделал шаг вперед — и вдруг замер перед висящей на стене картиной.
В ее стекле отражалась Эмма.
Она успела раздеться. Она стояла у двуспальной кровати, нагнувшись вперед и замотав голову полотенцем.
Я остановился. Сердце замерло в груди. Я размышлял о предательском стекле, ее безупречной фигурке и полуоткрытой двери, ведущей в ее спальню. Я смотрел на ее золотистое от загара тело. Жадно разглядывал плоский живот, женственные бедра, стройные ноги и темную, густую поросль волос на лобке. Маленькие грудки с тугими, острыми сосками подпрыгивали от каждого ее движения, когда она вытиралась полотенцем. Вечность, которая длилась всего миг, — она быстро вытерлась и отвернулась, чтобы бросить на что-то полотенце. Мелькнули ее кремовые ягодицы, и вот она бессознательно-грациозной походкой львицы или антилопы вышла из картины и направилась в ванную.
Я лежал в постели. Когда она вошла, было темно. Дождь кончился, и вокруг была оглушающая тишина. Я лежал с закрытыми глазами и старался дышать медленно и ровно. Я слышал ее легкие шаги. Она остановилась возле меня. Я чувствовал ее близость, жар, идущий от ее тела, и гадал, что сейчас на ней надето.
Мне всего-то и нужно было накрыться простыней, чтобы она легла рядом.
Она стояла справа, совсем рядом со мной. Совсем рядом! Я не мог, не смел, но был должен. Когда я наконец решился и протянул руку, она уже отвернулась, а через несколько секунд вторая кровать скрипнула, зашуршали простыни, и она вздохнула. Я так и не понял почему.
19
День, который так ужасно закончился, начинался просто превосходно.
Мы спали допоздна. Я встал первым и сварил кофе. Мы вместе выпили его на веранде. Утро было солнечным, свежим, прохладным. Эмма пожаловалась на головную боль и посмеялась над собой. Позже она позвонила в «Могале», чтобы узнать, сможем ли мы повидаться с Донни Бранка. Его не смогли найти, но обещали, что он сам ей перезвонит. Мы пошли завтракать. По пути нас перехватил Дик, старший егерь.
— Сегодня вечером, — сказал он Эмме, — сафари будет просто изумительное.
— Скорее всего, — ответила она, — сегодня вечером нас здесь не будет. Может
— А вы задержитесь еще на денек! Ничто не сравнится с Бушвельдом после первого настоящего летнего дождя. Животные просто балдеют. Такое можно увидеть только один раз в жизни! С ума сойти, просто с ума сойти!
Фраза «с ума сойти» явно принадлежала к числу его любимых. Обращался он исключительно к Эмме.
— Посмотрим…
— Ради вас я отложу начало сафари до шести. Или семи, — искушал ее старший егерь.
— Правда отложите? — Эмме явно льстило его внимание.
— Разумеется!
— Тогда мы с Леммером приложим все усилия.
— С ума сойти! — Он слегка скис, когда она упомянула обо мне. — До свидания!
— И вам того же! — Она улыбнулась.
Телефон зазвонил, когда мы завтракали. Эмма нажала кнопку приема вызова, помолчала, а потом сказала:
— Мистер Бранка… Примите мои самые искренние соболезнования…
Она сказала, что знает, в «Могале» сейчас переживают не лучшие времена, но Франк Волхутер оставил для нее сообщение. Она рассказала Бранка о сообщении, а потом довольно долго молчала и внимательно слушала.
— Да, спасибо, в одиннадцать мне подойдет. — Она отключилась. — Он сказал, что после нашего отъезда Франк Волхутер пошел в домик Коби и все там обыскал. Правда, Франк не сообщил ему о своих находках, но, если он что-то куда-то спрятал, он догадывается куда. Он примет нас в одиннадцать. — Эмма посмотрела на часы. — Нам пора.
К нашему столику подошла Сьюзен:
— Ах, мисс Леру, для вас принесли к воротам записку.
— Кто? — спросила Эмма.
— Охранник говорит, маленький мальчик.
— Ребенок?
— Попросить кого-нибудь передать вам записку?
— Нет, нет, мы уже идем, ons sal dit daar kry, dankie, Susan. Мы возьмем записку у ворот.
— О'кей, — с усилием ответила Сьюзен, явно смутившись. Потом она привычным жестом смахнула со лба прядь длинных светлых волос и отвернулась.
Записка была нацарапана на клочке бумаги, скорее всего вырванном из школьной тетрадки. На листке были бледно-голубые линейки и красное вертикальное поле. Конверта не было — просто лист бумаги, сложенный пополам. Сверху синими чернилами было написано: «Мисс Эмма Леру».
Мы стояли в маленькой сторожке у ворот, где сидел Эдвин, сотрудник охраны, в широкополой шляпе и с белозубой улыбкой. Эмма развернула записку и прочла ее. Потом передала мне.
«Мисс Эмма!
Вам сейчас лучше вернуться домой. Здесь опасно.
Друг».
— Кто ее принес? — спросила Эмма у Эдвина.
— Какой-то мальчик, — осторожно ответил Эдвин, как будто не хотел влипать в неприятности.
— Вы его знаете?
— Возможно.
— Эдвин, прошу вас… Мне нужна ваша помощь! Это очень важно.