Тэлон

Коул Кериен

— Точка с запятой.

— Симпатичная.

— Она не должна быть симпатичной.

— Окей… Прости.

Я замечаю, как девушка напрягается и становится молчаливой. Ее, словно туманом, окутывает какой-то печалью. Она продолжает смотреть на экран телевизора, но абсолютно уверен, что ничего из происходящего она не видит — мыслями она далеко отсюда. Думаю, эта резкая перемена настроения как-то связана с маленькой татушкой на ее плече. И я вполне способен понять эти ее чувства и уважать их. Очень часто татуировки имеют для людей особое значение, и не всегда они призваны

напоминать о счастливых временах. Например, на моем предплечье наколот крошечный игрушечный медвежонок Тэдди в память о моей пятилетней племяннице, которая умерла в автокатастрофе меньше года назад. Мне нравится эта татуировка, но что она для меня значит, я никому не говорю, это слишком тяжело.

Я постепенно расслабляюсь, приобнимаю Азию одной рукой и тихонько поглаживаю ее по спине, продолжая пялиться в телевизор, но думая при этом о своем. Она тоже расслабляется, прижимается чуть сильнее и натягивает на нас обоих легкий плед. Кошка спит на спинке дивана у нас над головами. Такая близость — для меня ощущение совершенно новое. Льнущее ко мне женское тело, объятия и сплетенные руки и ноги, прикосновения без намека на секс. Мы полностью одеты, но все же этот момент кажется очень интимным. Приятно знать, что Азия, вдохновленная слухами о моих «талантах», не ждет сексуальных эскапад в свой адрес. Можно просто расслабиться и прикасаться к ней, как мне хочется, без всяких намерений. Также приятно сознавать, что ей, похоже, нравится просто лежать в моих объятиях, что она не чувствует себя обязанной что-то мне доказывать, демонстрируя чудеса растяжки или сложносочиненную технику орального секса. Тепло и близость.

Боюсь, такая жизнь могла бы мне понравиться.

Глава 14

АЗИЯ

— Э-эй!

Я просыпают от звука голоса Тэлона и моргаю несколько раз, вспоминая, где нахожусь и что происходит. Где-то под моей головой, прижатой к его мускулистой груди, раздается мерное, глухое биение его сердца. Я осторожно поднимаюсь, и его рука, соскользнув по моей спине, останавливается на пояснице.

— Ты испортила наше кино с обнимашками. Все должно быть не так, — подтрунивает он. — Так надолго закрывать глаза нельзя.

Ой! Как стыдно.

— Прости. Я, кажется, уснула.

— Да ничего. Я и сам, похоже, немного задремал.

— Я последние несколько недель плохо спала. Переживала и нервничала из-за свадьбы и всего остального.

— Думаю, надо ложиться спать. — Он сладко зевает и потягивается. — Я сказал риелтору, что мы встретимся с ней в восемь.

— О, Боже! Я совсем не ранняя пташка.

— Ага, я тоже. Ничего, заедем по дороге за кофе. Ты пьешь кофе?

— Да. С соевым молоком.

— Хм. Пожалуй, лучше зайдем заказывать кофе вместе. Я точно первые несколько раз не то выберу.

Пока Тэлон относит чашу из-под попкорна обратно на кухню, я складываю плед. В голове крутится только одна мысль: мне предстоит лечь с ним в одну постель. Лежать

вместе на диване во время фильма было очень приятно, но момент с перемещением на настоящую кровать меня немного пугает.

— Ты идешь? — спрашивает он, проходя мимо и задерживаясь у дверей гостиной.

— Да, подойду через минутку, — тяжело вздыхаю я. — Только почищу зубы.

— Ладно. Если тебе что-нибудь понадобится, поищи в шкафчике в ванной или, если не найдешь, кричи. Помочь я вряд ли чем-то смогу, но ты все равно кричи.

— Окей, — киваю я и выключаю телевизор. — Спасибо.

Когда я чуть позже чищу зубы, рассматривая в зеркале свое отражение, в памяти снова всплывает его комментарий про «несексуального щенка».

Неупакованная.

Без сексуальной изюминки.

Благотворительный проект.

Я бы без тени сомнения выбрала физическое наказание вместо таких слов. Слова ранят больнее. Они, словно эхо, снова и снова звучат в голове, пока не осядут тяжелым гнетом в сердце, а оттуда проникают в самую душу и медленно ее пожирают.

Пучеглазая.

Голодранка.

Оборванка.

Те детские прозвища врезались глубоко, и эти новые не намного лучше.

Моя искорка.

Я стараюсь сфокусироваться на том единственном ласковом и красивом прозвище, которое у меня есть и которое мне дала Кэт.

— У тебя там все хорошо, Мармеладка? — интересуется из-за двери Тэлон, легонько постучав.

Ну, или единственное ласковое прозвище до вчерашнего дня. Улыбка сама собой расцветает на моих намазанных зубной пастой губах. Теперь у меня есть новое, и оно мне даже нравится.

— Уже иду, — отзываюсь я, прежде чем сполоснуть рот водой.

Я умываюсь, расчесываю волосы. Что бы такого на себя надеть? Черт знает, что лучше выбрать в качестве наряда в постель, когда ложишься в нее со своим новоиспеченным супругом-незнакомцем, если хочешь ему понравиться, но не хочешь при этом чересчур заводить.

Я выхожу из ванной и на цыпочках пробираюсь в гостевую спальню, где лежит мой чемодан.

— Ошиблась комнатой! — орет мой супруг из хозяйской спальни.

— Сейчас приду! — ору я в ответ, хохоча.

Покопавшись в чемодане, я достаю из него розовую майку на тонких бретельках и закрытые черные хлопковые трусики. Думаю, это подойдет. Удобно и мило, с легким оттенком намека на сексуальность, но не пошло.

Кажется.

— Иисусе, уже светать начинает. Что ты там так долго? — стонет он, когда я захожу в темную комнату. В углу, рядом с кроватью, включен ночник, освещающий теплым приглушенным светом изголовье кровати, в которой уже лежит Тэлон, прикрывшись до пояса одеялом. На фоне белых простыней его мускулы и татуировки еще сильнее бросаются в глаза.

— Азия?

— Хм? — Я в замешательстве стою возле кровати, прикусив нижнюю губу. Черт бы побрал доктора Холлистер! До чего же неловко!