Тёмная история. Чело-вечность
Шрифт:
Судя по болтающемуся в моих руках безвольной марионеткой чертёнку с повисшим верёвкой хвостом, он-таки понял, какую несусветную глупость совершил. Хотел было перед собратьями похвастать, отличиться. Надеялся, что откроет заветную дверцу и всем скопом они наведут тут шороху, но провиденью было угодно распорядится иначе.
«А я предупреждал! – вслед за оханьем и возней раздался из вентиляции укорительный голос домового. – Натащили чертей в хату, тьфу!»
Не поспоришь, – мысленно согласившись, пригладил я волосы свободной рукой.
Глядя на воздуховод, чертёнок тихонько зашипел, обнажив острые и двухрядные, как у акулы, зубы. Черти с домовыми
Да, всю последующую необходимую для ликбеза информацию я считал непосредственно с её носителя, дабы долее не докучать Михаилу своими расспросами. Так вышло быстрее. А после вновь задумчиво повертел своё нежданное приобретенье в руках, разглядывая так и эдак.
Покрыт был чертёнок чёрной жёсткой щетиной весь с головы до пят, которых, кстати у него не было: вместо них имелись небольшие козлиные копытца, старательно расписанные выскобленным узором, залитым бордово-коричневой краской. Вот это да, – я вскинул отсутствующую бровь, – потусторонняя мода, оказывается, вполне себе существует. Все хотят залихватски пощеголять. А вот завещанного чертям художественной литературой пяточка не оказалось – на его месте располагались две продолговатые дырки, которые ныне судорожно раздувались и опадали. А на макушке торчали смешные кривые рожки. Небольшие блестящие глазки чертёнка испуганно бегали туда и сюда, впотьмах отсвечивая алым.
«Что с ним теперь делать?»
Я пытливо поглядел на Мигеля.
Из вентиляции тем временем донеслось: «Чаго-чаго… Веником полынным высечь, да за ворота вышвырнуть».
Чертёнку явно такой расклад пришёлся не по душе, и хоть до того он висел в моей руке смирно как тряпочка, тотчас обеспокоенно заерзал и заворчал, со злостью поглядывая на ненавистную вентиляционную решетку.
«Или вот чертополоха в глотку натолкать», – деловито продолжил домовой.
Чертёнок дёрнулся и взвизгнул.
«Сеня, уймись», – ровно, но твёрдо проговорил молодой маг.
В ответ донеслось недовольное бурчание, но новых советов, как лучше расправиться с зарвавшейся нечистью не последовало.
«Полагаю, стоит отправить его туда, откуда он пришёл», – наконец невозмутимо подытожил мой ученик.
Мне и самому казалось это наилучшим решеньем. Но наша диковинная зверушка в ответ на такое щедрое предложение лишь жалобно заскулила. Вероятно, прознай родичи, как без спросу и дозволенья он сунулся к колдуну в дом, что могло быть чревато неприятными последствиями для всех (мало ли, какое проклятье на хвосте притащил бы), так наломали бы неразумному бока, и это в лучшем случае. В худшем же выгнали бы из своей стаи – а в одиночку бесхозным чертям приходится туго. Мне стало жаль незадачливого «героя». Прочтя выражение моего лица, Мигель лишь тихо вздохнул.
«Как твоё имя?» – устало обратился он к чертёнку.
Прижав удлинённые мохнатые уши к голове, тот затравленно то ли прохрипел, то ли пропищал, заикаясь: «Лл-лехи.. Лехиа.. Лехиавед».
Неудивительно, что это далось нечистому с таким-то трудом – имя – это власть. А попасть к чёрному магу в кабалу ему не улыбалось отнюдь. Но иного выбора-то попросту не осталось. Точнее, выбор, в принципе, был, но между веником из полыни и озлившимися родичами.
«Хорошо, – Михаил снова вздохнул, в уме бегло что-то прикинув. – Ты останешься здесь».
Мы с чертёнком синхронно вскинули головы.
«Да вы там одурели что ль?!» – не выдержав, взвился Сеня и за решёткой показалось его угрюмо наморщенное лицо.
Однако чертёнок на сей раз не удостоил
Раз уж ситуация разрешилась, пускай и таким странным образом, я неторопливо опустил заложника на пол и разжал пальцы. Недоверчиво покосившись на меня, он тут же юркнул под стол, забившись поглубже, так, что выглядывала лишь мелко дрожащая кисточка на хвосте, до невозможности облезлая, будто обкусанная. Заметив эту небольшую деталь, я подумал, что фокусничает наш гость уже не впервые, и пожинает плоды своего фокусничества тоже.
Из-под стола тем временем донеслось нервное чавканье – чертёнок зализывал изувеченную руку.
Глава
VI
. Дела семейные.
В глубине вентиляционной шахты недовольно возился Сеня, никак не желая возвращаться домой, в родные свои пенаты, и притом бормотал что-то про полынную настойку, по всему судя, надеясь, что мы, в конце-то концов, одумаемся и не станем, как он выразился, «разводить тута зоопарк». Пожалуй, мы уже его развели, – мысленно оглядел я дивную панораму. Паноптикум, не иначе. Как же нам всем повезло, что у Михаила просто сказочное терпение.
Размышляя об этом, я медленно перевёл взор на холодное стекло в оконном проёме, отделяющее прожорливый ночной мрак от хлипкого покоя бетонных стен, которые разве что условно поддерживали этот камерный мир. Что-то неуловимо переменилось, да только я не сразу сообразил, что, с замиранием читая в чертах собственного лица, того лица, что я, кажется, носил когда-то в другой жизни, своё прошлое. Бликующая поверхность равнодушно отражала слабые отсветы уличных огней, беспомощно и безвозвратно утопающие в тёмной бездне моих глаз. Ну глаза эти вот уж действительно не походили на людские ничуть, и говорить нечего. Лишённые равно белка и зрачков, чёрные целиком и полностью, они производили довольно-таки неоднозначное впечатление, ведь весь мой облик в целом можно было бы назвать антропоморфным, с некоторыми, так скажем, специфическими особенностями.
Разглядывая себя, я не без усмешки подумал, что напоминаю, скорее, старательно загримированного мима, чудака в странном наряде, нежели пришельца из иного мира. Ни тебе скользких щупалец, ни уродливых наростов. Острых рогов и сияющих крыл не наблюдалось тоже. Хотя крылья бы не помешали, пожалуй. Белые кожные покровы с лёгким муаром тёмного серебра больше походили на мрамор, нежели на человеческую плоть. Волосы того же цвета застыли длинными иглами, формируя на моей голове довольно незаурядную причёску. Будто лучи оцепеневшей звезды, сорвавшейся вниз и вмерзшей в лёд. Но мне совершенно не хотелось избавляться от такой неудобной детали. Пускай мой статус инкогнито худо-бедно ещё стерёг прошитый в моей информационной матрице защитный алгоритм, иногда и он, казалось, непогрешимый, начал давать сбои. Вот так увидит кто, без маскарадной маски, шуму поди будет…
А что до собственной врождённой похожести на людей… Подумаешь: в этом и других мирах обитало великое множество всевозможных существ. И, хотя число вариантов было чуть ли не бесконечным, не исключались повторы. Вероятности зачастую непредсказуемы. Я старательно убеждал себя, будто то, что мы оказались сродни людям или люди сродни нам – всего лишь игра этих вот самых вероятностей. Чистая математика, не более. Да, кроме того, внешнее сходство, случайное подобие, вовсе не означало тождественность внутреннего содержания.