Темная миссия. Секретная история NASA

Бара Майк

Сын советского госсекретаря Никиты Хрущева Сергей Хрущев (сегодня — старший член общества Института Уотсона в Институте Брауна) рассказывал, что, публично призывая «идти на Луну», Кеннеди совершил экстраординарный поступок: менее, чем через десять дней, на саммите в Вене он предложил Хрущеву объединить космические программы Соединенных Штатов и Советского Союза, чтобы достичь Луны вместе⁵⁷. Хрущев отверг это предложение, отчасти из-за того, что не доверял молодому президенту после истории с Заливом Свиней, а отчасти потому, что опасался, что американцы могут узнать у русских слишком много важных технологических секретов (русские, несомненно, тогда опережали США по средствам выведения большой грузоподъемности» — очень важного элемента запуска ядерного оружия).

Несмотря на то что предложение было сделано негласно, легко представить, какой ужас это могло бы вызвать на уровне Конгресса, просочись такая информация. Могущественные конгрессмены, такие как Альберт Томас

из Техаса (близкий политический союзник предыдущего президента Линдона Джонсона и ярый антикоммунист), который был председателем Комитета по ассигнованиям Палаты представителей, могли прийти в ярость, если бы узнали об этом. Томас в прямом смысле контролировал все бюджетные расходы на НАСА и вместе с Линдоном Джонсоном позднее получил Центр управления пилотируемыми космическими аппаратами в своем избирательном округе в Хьюстоне. Трудно представить, что всего через несколько недель после получения отчета Брукингса, предписывавшего утаивать определенные открытия даже от самих американцев, он согласился бы поделиться этими же открытиями с противником в Холодной войне.

В этом отношении трудно представить, что Кеннеди поддержал бы эту идею. Он всегда говорил о космической гонке вдохновенно, в идеалистических выражениях:

«... Те, кто был до нас, сделали так, что эта страна была первой в промышленной революции, современных изобретениях и ядерной энергии, и наше поколение не собирается оставаться в стороне от наступающей космической эры. Мы станем ее частью — и мы будем в ней первыми. Сейчас взгляды всего мира прикованы к космосу, к Луне и другим планетам, и мы клянемся, что на них будет водружен не враждебный флаг покорения, а знамя свободы и мира. Мы клянемся, что в космосе будет не оружие массового уничтожения, а приборы для знания и понимания.

Клятва, данная нацией, может быть выполнена только в том случае, если эта нация будет лидировать, поэтому мы и стремимся быть первыми. Одним словом, наше лидерство в науке и промышленности, наши надежды на мир и безопасность, наш долг как перед собой, так и перед другими, — все это требует от нас приложить усилия, раскрыть тайны, решить загадки на благо всех людей, и стать лидирующей космической нацией (курсив автора)».

Ситуация, несомненно, ухудшилась в 1962 г., во время Карибского кризиса, когда обе страны стояли на пороге ядерного истребления, а затем очень осторожно отошли от края. Эти события не только не обескуражили Кеннеди, но и подтолкнули его сделать еще одну попытку. В августе 1963 г. в Овальном кабинете он встретился с советским послом Добрыниным и еще раз (секретно) повторил предложение. На этот раз Хрущев отнесся к нему более серьезно, однако в итоге снова отказался. Тогда 18 ноября 1963 года Кеннеди встретился с директором НАСА Джеймсом Уэббом. Вот как в официальной версии НАСА описывается эта встреча: «Поздно утром 18 сентября Президент провел короткую встречу с Джеймсом Уэббом. Кеннеди сказал ему, что сотрудничество с Советами он видел как часть более широкого плана сближения двух стран. (Уэбб был не в курсе двух предыдущих обращений к Хрущеву, поскольку они были сделаны в приватной беседе с советским премьером.) Кеннеди спросил Уэбба: «Вы в достаточной мере контролируете ситуацию, чтобы НАСА не подставило мне подножку, если я сделаю это?» Как вспоминает Уэбб, «это было в том смысле, что он не спрашивал меня, нужно ли это делать, он сказал, что думал, что нужно, и собирался так поступить... ». Кеннеди добивался от Уэбба, чтобы из космического агентства больше не исходило непрошеных комментариев. Уэбб сказал Президенту, что держит все под контролем»⁵⁸. Кеннеди явно хотел избежать критики своего нового предложения из НАСА. Преподнести эту идею Советам было непросто, однако преподнести ее американскому народу и Конгрессу, если имелось «несовпадение во взглядах», было просто невозможно. Если Уэбб не мог гарантировать соблюдение дисциплины в агентстве, все усилия пошли бы прахом.

Кеннеди удивил весь мир, когда всего лишь через пару дней выступил на Генеральной ассамблее Объединенных наций и, ко всеобщему удивлению, повторил свое предложение о сотрудничестве, на этот раз публично:

«В конце концов, в области, где Соединенные Штаты и Советский Союз имеют особые возможности — в области космоса — есть место для нового сотрудничества, дальнейшего объединения усилий по освоению и эксплуатации космоса. В число таких возможностей я включаю совместную экспедицию на Луну. В космосе нет проблем с суверенитетом; по решению этой ассамблеи члены ООН дадут обещание не предъявлять никаких территориальных прав в космическом пространстве или на небесных телах и декларируют применение международного права и устава ООН. В этой связи зачем делать первый полет человека на Луну вопросом соревнования государств? Зачем Советскому Союзу Соединенным Штатам, готовя экспедиции, вести дублирующие друг друга исследования, тратить огромные силы и средства? Очевидно, что мы должны проверить, могут ли ученые и космонавты из двух стран — и, несомненно, со всего мира — работать вместе над исследованием космоса, послав на Луну в один из дней этого десятилетия представителей не одной нации, а всех наших стран»⁵⁹.

Неясно, что по поводу этой идеи президента думал директор НАСА Уэбб, однако внутри самого агентства — как и опасался президент — сразу же возникли публичные споры и сомнения в том, как можно преодолеть проблемы технической интеграции⁶⁰. Западная пресса также была очень осторожна. Появилось много публикаций, выражавших несогласие с сотрудничеством с врагом в Холодной войне, который всего лишь год назад нацелил ядерные ракеты первого удара на большинство главных городов и поставил страну на грань войны. Со своей стороны советское правительство не сделало никаких официальных комментариев по поводу речи или предложения Президента США, молчала и советская пресса. Однако самые сильные возражения поступили со стороны Конгресса США.

Одно из таких возражений поступило из предсказуемого источника — от сенатора-республиканца Бэрри Голдуотера из Аризоны. Однако, как и ожидалось, другой, еще более сильный протест поступил от близкого политического союзника президента и вице-президента — конгрессмена-демократа Альберта Томаса из Техаса, Возражение было столь сильным, что президент Кеннеди лично написал ему 23 сентября 1963 г. (всего лишь через три дня после выступления в ООН), с тем чтобы уверить сенатора, что отдельная, самостоятельная американская космическая программа будет продолжена независимо от результатов переговоров с Советами: «Поэтому, я полагаю, наша новая и более широкая задача сотрудничества, ни в коей мере, не являющаяся оправданием слабости наших действий в космосе, — это одна из многих причин для дальнейшего развития той большой программы, к которой мы стремились всей страной в течение двух последних лет»⁶¹.

Через несколько недель недостаток поддержки общественности даже в самих Соединенных Штатах заставил надолго отказаться от этой идеи, и Кеннеди начал публично отказываться от своего собственного предложения⁶². Однако затем идея внезапно вновь всплыла на поверхность.

12 ноября 1963 года у Кеннеди вдруг открылось второе дыхание, и он издал Меморандум о национальной безопасности № 271. Документ, получивший название «Сотрудничество с СССР по вопросам космоса», был направлен директору НАСА Уэббу, для того чтобы он лично (и незамедлительно) проявил инициативу по разработке программы «реального» сотрудничества с советской стороной в соответствии с предложением Кеннеди, сделанным в ООН 20 сентября. Он также требовал промежуточного отчета о прогрессе, который будет достигнут к 15 декабря 1963 г., что давало Уэббу чуть больше месяц установление «реального» сотрудничества с Советами⁶³.

Обнаружился и второй, еще более странный документ, датированный тем же днем. Он был найден исследователем документов об НЛО д-ром Робертом М. Вудом и его сыном, Райаном Вудом (автором книги «Только волшебный глаз: земляне столкнулись с неземными технологиями»), и носил название «Классификационный обзор всех файлов разведки по НЛО, угрожающих национальной безопасности.»⁶⁴, и рассматривался ими как «средне» (около 80%) аутентичный. Этот документ приказывал директору ЦРУ предоставить файлы ЦРУ по случаям «наибольшей опасности» для определения отличий «подлинных НЛО» от классифицируемых летательных аппаратов США. Он сообщал директору ЦРУ, что проинструктировал Уэбба но поводу начала программы сотрудничества с Советами (что подтверждает другой, достоверный документ) и что он хотел бы, чтобы НАСА было полностью информировано о «чужаках», предположительно для того, чтобы они могли поделиться этой информацией русскими. В последней строке документа содержится указание, что отчет о промежуточных итогах должен быть сдан не позднее 1 февраля 1964 г.

Подлинный этот второй документ или нет (при этом он определенно соответствует планам Кеннеди), совершенно очевидно, что что-то важное произошло между концом сентября 1963 г., когда казалось, что предложение Кеннеди уже умерло, и серединой ноября, когда оно странным образом ожило вновь. Что же могло случиться, чтобы побудить Кеннеди начать беспрецедентную эру сотрудничества с врагом Америки в Холодной войне?

Образно говоря, «случился Хрущев».

В интервью, данном в 1997 году после презентации на конференции НАСА в Вашингтоне (округ Колумбия), посвященной сорокалетию запуска первого спутника, Сергей Хрущев подтвердил, что его отец Никита, сперва проигнорировав предложение Кеннеди в ООН, затем изменил свое мнение и в начале ноября 1963 г. решил принять его. «Отец решил, что, вероятно, ему следует принять предложение (Кеннеди), учитывая состояние космических программ двух стран (в 1963)», — сообщил Хрущев⁶⁵. Он вспомнил о прогулке с отцом, когда они обсуждали этот вопрос, и пришел к заключению, что время, когда его отец принял такое решение, — это как раз за неделю до убийства Кеннеди в Далласе, что означает 12-15 ноября. Позднее в 1999 году, в интервью PBS он еще раз повторил: «Я прогуливался с ним, где-то в конце октября — начале ноября и он рассказал обо всем этом»⁶⁶.