Темная половина
Шрифт:
Меня взяли за плечи и довольно грубо развернули.
– И если ты еще раз! – Люций был не просто в гневе, он был в ярости. – Еще хоть один раз сделаешь не так, как я тебе сказал – я так и сделаю. И оставлю метку, чтобы ты каждый гребаный день помнила обо мне! Доброе утро, юный падаван, вы как раз вовремя!
Я, ошеломленная внезапной сменой тона, повернулась и увидела вошедшего на кухню Костика. Апреля. Костика. Черт.
Он смотрел на нас – Люций сжимает мои плечи, его лицо вплотную к моему, мы оба яростно взъерошены – и явно смущался. И думал всякое. И даже собирался развернуться
– Да, с добрым утром. Я тут Мари искал… Уже вижу, ее нет, – и он уже собрался уходить.
Я отчаянно ловила его движения и жесты, наплевав на сумасшедшего вампира рядом. Я все еще не верила в это все. Ни в смерть, ни в такую вечную жизнь. Я должна была убедиться, что это он, настоящий он. Вот так он сплетает пальцы, вот так откидывает челку с глаз, вот его настоящая улыбка – смущенно-теплая. Может ли быть, что он забыл меня за прошедшие пять лет? Мы были лучшими друзьями до того, как я поняла, что у меня это совсем не дружба. Вряд ли. Он не забыл бы.
Чего я не замечала, так это наблюдающих за моими реакциями адски-черных глаз. А зря. Люций снова крутанул меня в руках и толкнул в сторону Костика так, что я практически упала на него. И прокомментировал:
– У нас тут гостья, Апрель. Побудь хорошим хозяином, покажи ей дом. А Мари с Эшером уехали по делам, все равно до вечера не появятся.
Костик аккуратно отстранил меня, помогая обрести равновесие и посмотрел – как с досадой смотрят на невовремя свалившихся родственников.
– Да, конечно, – кивнул он.
– Нет, не надо! – пискнула я. И заткнулась, увидев жестокую ухмылку Люция.
Окей. Он убедительнее Эшера.
– Не бойтесь, – по-своему истолковал мои слова Костик. – Я уже умею себя контролировать.
«Уже»?!
12. В апреле
Но больше всего мне не понравилось, как ловко нас свел Люций. Где-то тут я заподозрила, что рассуждения про «похуй, не ты, так другая» – не совсем правда. Возможно, кроме меня и некому больше.
Костик по широкому коридору вышел в холл с дверью наружу, на которую я тут же хищно посмотрела. Он заметил это и извиняющимся тоном сказал:
– Дверь не заперта, но ворота открываются только из дома, и до трассы довольно далеко. И по трассе до ближайшей деревне километров двадцать.
Или он тоже читает мысли, или у меня на лице слишком хорошо все написано. Надо как-то маскироваться.
– Я вовсе не собиралась… – бормочу, а сама смотрю на него и не могу насмотреться.
В гробу он лежал очень бледный, заштукатуренный донельзя, но это и понятно. Ребята говорили – его нашли всего избитого, места живого не было. Работникам морга пришлось постараться, чтобы не хоронили в закрытом гробу. А мне тогда так хотелось еще раз увидеть его глаза…
Теперь смотри – не хочу. Светло-коричневые, цвета слабо заваренного чая. И когда на него вот так падает солнце, в них вспыхивают золотые звезды.
Я помню, мы шли весной в гости к Никите, бешено орали воробьи, вовсю звенела капель, и мы были совершенно беспричинно счастливы, болтая обо всякой ерунде. Я повернулась к нему, остановилась,
И так мы простояли долго, очень долго, глядя друг на друга, пока не раздался велосипедный звонок и я не опустила глаза в землю и не выдернула у него пальцы, которые он тихонько поглаживал. И мы пошли дальше.
Но меня было уже не спасти.
Сейчас глаза первым опустил он. Светло-русые волосы упали на лицо, он отвел их до боли знакомым движением.
– В левом крыле столовая, за ней кухня, мы оттуда пришли, в правом большая гостиная и зимний сад. Пойдемте.
И он повернулся и пошел, не сомневаясь, что я последую за ним. И что мне оставалось делать? Забавно, что в моих вампирских книгах и фильмах красивыми обращенные становились, когда перевоплощались в вампиров, а до этого были вполне обычными. И всякое бла-бла про то, что вампиры идеальные хищники и охотники на людей, а люди ловятся на красоту. А судя по Костику, который кажется вот вообще не изменился, я могу закатать губу обратно. Если Люций все-таки смилостивится, жить вечность я буду в своей средних качеств тушке. Ну может быть, макияж научусь накладывать лет за сто. А может, меня в вампиры не возьмут, потому что по конкурсу не пройду.
Гостиная мне была знакома – окна, шторы, тяжелая мебель, вазы с цветами. Снова со свежими цветами. Вечером были розы, сейчас полевое разнотравье. Я кивнула, когда Костик взглядом спросил, открывать ли двери в зимний сад. Вошла и закашлялась. Там было душно и влажно, казалось в воздухе висит водяная пыль.
– Летом тут выращивают тропические растения, для которых московский климат недостаточно жаркий, а зимой переселяют некоторые деревья из сада, – сообщил Костик, предлагая жестом пройтись, но я замотала головой.
Песчаная дорожка соблазнительно уходила в глубину сада, над ней свешивались плети лиан с огромными яркими цветами и что-то едва слышно журчало, но мне было плохо от жары уже на пороге.
Костик пожал плечами и закрыл двери.
– Иногда в Москве такое лето, что сюда ходишь погреться, – улыбнулся он.
Я замерла от этой улыбки, но увидев тень тревоги на его лице, быстро отвернулась. Эшер сказал, что он меня не помнит, поэтому то, как я себя веду, выглядит слегка неадекватно. Но кто бы вел себя по-другому?
– А ты… вы давно тут живете? Мне говорили, что вы новенький, но вы так уверенно рассуждаете о годах…
– Около пяти лет, – он прошел гостиную насквозь и открыл двери на террасу. Оттуда же лестница вела наверх. – Первые десять лет вампира не считают полноценным, слишком высокая смертность. Говорят, со мной еще слишком возятся, Эшер не любит умирающих младенцев. Идемте наверх.
Я кивнула.
– На этом этаже в основном гостевые спальни, малая гостиная и тренажерный зал. В гостиной проектор и игровые приставки, хотите?