Темная сторона Эмеральд Эберди
Шрифт:
– Не может быть!
– Я же говорил, что тебе понравится.
– Черт подери, о, боже! – как маленький ребенок, который вдруг встретился с Санта-Клаусом, я подпрыгиваю к мотоциклу и касаюсь его пальцами, не зная себя от счастья. Что еще от жизни-то нужно? Только сверкающий байк, браунинг и эпичная черная одежда. Нет ничего лучше, чем свобода, которую я чувствую, рассекая воздух. – Как ты узнал?
– Я же сказал, что видел тебя в деле. Ты ездишь, как псих, Эмеральд. Но, наверняка, и у этого есть причина, верно?
– Понятия
– Постарайся уж.
Остаток дня чувствую себя лучше. Представляю, как сажусь за руль и вдохновляюсь на часы вперед. Осталось только выздороветь. Надеюсь, это не займет много времени.
В комнате вспоминаю про жесткий диск Колдера. Достаю ноутбук, флешку Саймона и сажусь на кровать, подперев спину подушкой. Поясницу то и дело сводит.
– Так, - открываю папки. Каждая из них названа по числам и месяцу. Изучаю первую: 12.09.1998 и натыкаюсь на короткое видео. Неужели еще одно послание? Открываю файл. Загорается экран, и я вдруг вижу молодого парня со жгуче-черными волосами. Глаза у него светятся, словно кристаллы.
– О, боже мой, - срывается шепот с моих губ. Касаюсь пальцами лица и ошеломленно замираю: это же отец, только семнадцать лет назад.
– Не знаю, что делаю, - говорит он в камеру и смущенно улыбается. Внутри у меня в ту же секунду завязывается тугой узел. Дышать становится так больно, что я отворачиваюсь и крепко стискиваю зубы. – Я решил говорить с тобой, Эмми. Говорить через камеру. Если честно, я надеюсь, что ты никогда не увидишь это видео.
Он откашливается. Скулы у него острые, а лицо совсем детское. Ни одной морщинки. Отец рассказывает про свою семью, про род Эберди и Прескотт. Говорит, у нас нет иного выбора, и мы должны разрешить то, что не разрешат другие.
Следующее видео датировано двухтысячным годом. Колдер включает камеру. Лицо у него в крови, и он смывает алые разводы какой-то тонкой тряпкой. Отец грузно и неровно дышит, но он не говорит ни слова о том, что ранен. Также смущенно улыбается. Признается, что видел меня на улице и извиняется за то, что не подошел.
Новая папка – новая дата. На этот раз 25.02.2004. На отце огромный, вязаный шарф, и он признается, что Морти умеет вязать. Почему-то я усмехаюсь. Колдер обещает попросить его связать мне свитер или перчатки на день рождение.
1.08.2007. Лицо отца совсем другое. Он жутко устал, щеки впали, а глаза не святятся. Колдер пытается улыбаться, но, когда говорит о Саймоне, о том, что я подарила тому после смерти его бабушки наручные часы Патриции, сникает. Сдавливает пальцами переносицу и неожиданно встает со стула. Я жду несколько минут, а когда отец возвращается он кратко и сухо пересказывает план Мортимера по захвату старшего сына Сомерсета и отключается.
Что его так расстроило? Почему он больше не захотел говорить?
Следующая папка – 10.04.2010. Волосы Колдера стали короче.
29.03.2013. Колдер переставил стол и говорит, что решился сменить обстановку. Хоть как-то разукрасить свою жизнь, пусть – как он выражается – и так эмоций хватает. С семьей Прескотт не удалось связаться. Отец нашел старый дом, в котором когда-то жили Аделина и Кайман, но так и не съездил туда: слишком далеко за городом в имении Форест-Хилл. Он осматривается и как-то странно хмыкает. Говорит, что сейчас у всего есть уши, даже у стен.
– Никому не верь, Эмеральд, - настаивает отец, - ты думаешь, люди вокруг тебя хотят помочь, но запомни: никто не действует ради чьей-то выгоды. Каждый сам за себя. Просто иногда цели бывают схожи. Но как люди работают вместе, так они могут и возненавидеть друг друга до безумия. Все в этом мире относительно, поэтому будь осторожна.
18.09.2014. Я включаю видео, вновь вижу лицо отца, слышу, как он говорит: привет, Эмеральд – и тут же захлопываю экран. Это то видео, где Эриния прострелила ему голову. Я не хочу его видеть. Ни сейчас, никогда.
Тяжело выдыхаю, протираю руками лицо и только сейчас понимаю, что дрожу. Отец записывал мне послания почти каждый год. Он думал обо мне, он следил за мной. А чем же занималась я? Ненавидела его. Люто и свирепо, будто он самый ужасный монстр, будто он тот, из-за кого ломаются жизни. Я ненавидела его и ослепла, не замечая звонков, не обращая внимания на подарки и странную тень, что следовала за мной по пятам. Я так погрузилась в себя и в свой ядовитый мрак, что упустила самое важное – его присутствие.
Резко подрываюсь с кровати и плюю на боль. Мне все равно, что грудь вспыхивает от ран, мне наплевать, что лицо горит от стыда. Я просто не знала. Я не знала! Я думала, отец бросил нас, потому что не захотел быть рядом. Я думала, он забыл про меня; думала, что я ему не нужна, и мама ему не нужна.
– Черт, - хватаюсь пальцами за волосы и откидываю назад голову, одолеваемая обидой и стыдом. Почему я такая? Почему я не умею любить, а только ненавижу? Он ведь был так близко, а я не видела. Колдер знал обо мне так много, в то время как я о нем – совсем ничего.
Выхожу из комнаты и иду на звуки музыки. Мортимер исполняет очередную унылую мелодию, а меня раздирает от ярости. Со мной всегда так. Я загораюсь и сжигаю все вокруг. Распахиваю дверь, вхожу внутрь и говорю:
– Он не должен был уходить.
Цимерман не прекращает играть. Переводит на меня взгляд и спрашивает:
– Кто?
– Отец, - обхватываю себя за талию и неуклюже покачиваюсь на носках. Мне так дико стоять здесь и говорить о своих чувствах, но я не могу молчать. – Если он любил меня, если он любил маму, то должен был остаться.