Темная сторона Петербурга
Шрифт:
Уж больно много лихоимства, жульничества и обмана производили в новом городе желающие поднажиться предприниматели. Не смогли черти пройти мимо такого рассадника грехов.
Мостов в те времена в городе было мало, а нужда в них имелась огромная — для сообщения между островами и разными частями строительства.
Вот и придумали черти хитроумную вещь: призрачный мост-двойник.
Требуется, бывало, купцу или вору-подрядчику перейти на другую сторону. А черти тут-то и подловят: напустят на реку туману, во мгле моментально человек потеряется, заблудится… Выходит
Потому что не мост это на самом деле, а чертова обманка — призрак. И кто на такой мост ступит — уходит по нему прямиком в адское пекло и никогда уже не вернется обратно.
А мост-призрак постоит, да и растворится поутру. В другой раз снова объявится. Так и гуляет по городу, уводя грешников в ад без покаяния.
— Любопытная история. И какой же из нынешних наших мостов двойника имеет? [6] — спросил, вытерев салфеткой рот, господин Фролов, дальний родственник Волынцевых.
6
Есть версия о призрачном двойнике Литейного моста, но это, скорее всего, результат путаницы. Тем более что у Литейного и без двойника мистических тайн в избытке (прим. автора).
Литератор Л. осекся.
— Двойника? Я разве сказал о двойнике? Я, собственно… А впрочем… — Литератор Л. почему-то растерялся.
— Я думаю, это Аптекарский мост! — высказался хозяин дома. — Если с петровских времен… то ведь Аптекарская переправа — одна из самых старых в городе.
— А почему не Гренадерский? — спросил господин Фролов, улыбаясь. — Я даже слышал, что его-то как раз перемещали. На место Сампсониевского моста.
— Нет-нет, господа. Я полагаю, речь идет о Тучковом мосту, — вмешался литератор Л. — Я собирался написать именно…
— Позвольте! Так вы эту историю с чьих-то слов передаете или сочиняете? — обиженно насупился Фролов.
— Э-э-э… Не то чтобы сам. Это было бы слишком… Как бы это…
Начав подыскивать более точные выражения, литератор запнулся; вид у него сделался неуверенный, и он утратил половину глянцевого блеску, который придавали его фигуре слова «успешный литератор».
— Господа, господа! — вмешалась хозяйка дома, ангельски сияя застывшей улыбкой. — Не спорьте. Вы не забыли? Сегодня нас ждут удивительные духовные опыты. Почему бы не спросить о предмете нашего медиума?
— Да, — звучно произнесла госпожа Алимова, опустив пергаментно-желтые морщинистые веки. — Я ощущаю… среди нас вибрации.
Никто не нашелся что сказать. Закончив ужин, гости перешли из столовой в гостиную для проведения спиритического сеанса.
Легкий столик, подходящий для столоверчения, разместили в центре комнаты и расселись вокруг него.
Верхний свет погасили; в комнате зажгли
Лицо госпожи Алимовой, сидящей напротив огня, озарилось дрожащими оранжево-красными всполохами. На столе перед ней положили стопку чистой бумаги и карандаши.
Чтобы войти в транс, медиум свесила голову на грудь и начала раскачиваться из стороны в сторону, как бодливая коза, которая раздумывает — куда бы сподручнее ударить рогами.
— М-о-о-о-м-м-м-м-м! О-о-о-о-о-о-мммм! — завывала госпожа Алимова.
Протянув птичьи лапы, она схватила своих соседей справа и слева от себя — господина Фролова и литератора Л. за руки. Остальные за столиком тоже взялись за руки.
— Духи… Духи умерших… Духи живших в прежние времена… Кто-из-вас-присутствует-здесь-с-нами? — нараспев вопрошала госпожа Алимова. — Отзовитесь! Если есть в этой комнате духи, согласные говорить с живыми, — подайте сигнал, стукните один раз. О-о-о-о-м-м-м-м! М-о-о-о-м-м-м-м-м!
Поначалу ничего не происходило. Гости исподтишка переглядывались, стараясь подсмотреть друг за другом — не смеется ли кто и все ли держат руки на виду?
Неожиданно раздался резкий деревянный стук. Всеобщее «ах!» пронеслось по комнате. Одна из четырех свечей на камине погасла. Столик качнулся, и два карандаша скатились по его гладкой поверхности на пол.
Саша вцепилась в руки матери и господина Фролова. От страха у нее перехватило дыхание.
Алимова, еще ниже опустив голову, глухо произнесла:
— Дух, говори со мной. Будешь ли ты отвечать на вопросы? Дай ответ.
Громкий стук; столик тряхнуло снова.
Алимова подняла голову, и вздох ужаса вырвался у присутствующих: глаза медиума закатились под лоб, только белки поблескивали в темноте, отражая пламя свечей.
— Назови свое имя, дух!
Темная птичья лапа, увитая браслетами, скользнула вперед, схватила карандаш и криво начертала на листе бумаги печатными буквами:
— А… В… Р… А… А… М…
Погода испортилась; дождь, сеясь мелкой мокрой пылью, за несколько часов размочил землю, и к вечеру дорога раскисла, коричневая топкая жижа затопила колеи.
— Может, не ходить сегодня, а, Авраам Нифонтович? — спросил приказчик Харитон, заталкивая тяжелую воротину торгового склада, чтобы затворить его.
Авраам Тучков, могучий кряжистый купец, владелец доходной лесостроительной торговли, вышел из-под навеса. Огладив бороду, глянул на небо, на дорогу.
— Нет, — вздохнул купец. — Куму твердо обещался. Ему завтра задаток за землю платить, он от меня денег ждет. Не могу кума подвести.
— По такой топи-то, да в ночь… Может, хоть Андрюху с собой прихватим?
— Экий ты, Харитон, боязливый.
— Опасаюсь я…
— А я опасаюсь, что склад без охраны раскрадут или того хуже — запалят. Народишко-то знаешь, какой лихой… Так что пущай Андрюха с Васильем останутся и доглядывают по очереди. А мы с тобой вдвоем смотаемся. Кум нас приютит, так что возвращаться сегодня не станем.