Темная сторона российской провинции
Шрифт:
Рядом с Ритой, по второму маршруту, шустро продвигалась другая девушка из той же группы — Лидочка Козина, жена Димы Козина («шерочка с машерочкой», прозвали в лагере эту студенческую чету — уж очень они были похожи друг на друга, оба спокойные, одного небольшого роста и размера, почти как брат и сестра).
Игорь Мятлин все еще болтался на страховке, весь красный от стыда. Срыв серьезно напугал его, и он никак не мог взять себя в руки.
И в этот самый момент мимо Риты, Мятлина и Лидочки проскочили чьи-то ноги.
— Эй,
Страховщик Игоря Андрис Зориньш от удивления едва не выпустил веревку.
— А старикашка-то — ас, — прошептал Андрис.
Игорь, наконец, сдался — спрыгнул вниз и, треща пальцами, поглядел на вершину скалы: Песков уже стоял там и, размахивая руками, что-то оживленно втолковывал кому-то из коллег.
— Говорят, он в здешних горах воевал, — сказал Андрис Игорю. — Любопытный дядечка, верно?
Игорь кивнул, поджав губы. Он чувствовал себя опозоренным.
Для вечернего чая девочки собрали жестких глянцевитых листьев рододендрона. Их несколько видов росло возле леса, небольшим курчавым завитком, приткнувшимся на зеленом склоне горы. Вровень с низкорослыми сосенками, гнутыми, изуродованными ветрами, цвел роскошный кустарниковый рододендрон — желтым, пышным, душистым облаком он обнимал полянку, а местами вытягивался и выше деревьев.
Голова кружилась от аромата цветов, а рододендроновый чай отдавал смолистой терпкостью, как самый крепкий цейлонский. Ничто так не снимает усталость в горах, как обжигающая чашка этого чая, выпитая на свежем воздухе.
Все расслабились и разомлели. Кроме Пескова. Тот все был недоволен чем-то, сидел хмурый и задумчивый у костра.
— Тихо здесь как, — оглядываясь по сторонам, вздохнула Рита. — Даже страшно. В городе всегда что-то шумит, а тут… Интересно, а звери дикие тут водятся?
Она передернула плечами и придвинулась поближе к костру.
— Самые дикие здесь мы, — рассмеялся Андрис. — Не бойся, Рита!
— Да я и не боюсь. Просто тишина эта… как-то давит. И потом — ведь у нас ни у кого нет оружия.
— А ледоруб?! — напомнил Игорь. И засмеялся тоже.
Песков, услышав этот разговор, откликнулся:
— Нет здесь никаких зверей. Не было, во всяком случае… А тишина — это хорошо. Тишина — наш главный сторож. Чуть что… Ладно, все это глупости. Лучше натяните тенты над палатками — ночью наверняка будет дождь.
Он оказался прав. Дождевая туча уже сползла с вершины Кальпера. Какое-то время ребята сидели в ней, погруженные в холодную капельную морось, как сидит заварочный чайник внутри ватной бабы, и отсыревали — холодными носами, пупырчатой кожей, продрогшими костями. Ни единого сухого
Такая погода — не разобрать: туман или дождь? Всюду одно и то же: вода. Хлюпает, капает, льется.
Прилипчивая сырость, которую ничем не остановить. Она сочится и смешивается со всем, что попадется. Забираясь слякотными ледяными лапами в спальные мешки, заползая в волосы, проникала, казалось, даже в мозги спящих, порождая самые дикие сны.
Рита проснулась в темноте от холода. Ее спальник лежал с краю и намок от стекающей со склона дождевой воды. Ныла вывихнутая стопа, Рита продрогла.
Андрис с Игорем похрапывали, завернувшись с головой в спальники. Лидочка тонко свистела носом, уткнувшись мужу в плечо. Рита поворочалась, выбивая зубами дробь. Она старалась найти какое-то более удобное положение, чтобы заснуть, но это ей не удалось.
Трясясь от холода и чувствуя, как немеют пальцы ног, она слушала стук дождя по брезентовой крыше палатки. И вдруг в единообразную гамму падающих капель втиснулся другой звук — шорох камней и что-то, похожее на ворчание.
Кто-то или что-то двигалось к лагерю со стороны леса.
Зверь? Волк? Медведь? Рита замерла, затаила дыхание.
«Никаких тут зверей не водится, — убеждала она саму себя. — Просто кто-то из инструкторов проснулся, вышел и ходит там…» Инструкторы спали во второй, маленькой двухместной, палатке.
С какой стати кому-то из них бродить под дождем?
Существо, топтавшееся снаружи, вело себя странно: то приближалось, то удалялось, расхаживало по лагерю, гремело алюминиевой посудой, забытой ребятами возле кострища… Зачем? Неужели все-таки зверь?
Умирая от страха, Рита подтянулась ближе ко входу, приподняла брезентовый полог и выглянула наружу.
Она только успела заметить тень на снежном пятне перевала вдали, как в следующий миг что-то вломилось в палатку, придавив ей горло, зажав рот.
— Тихо! Не ори. Сейчас отпущу, но только не визжи как резаная. Поняла?
В ушах зашумело, глаза защипало от внезапных слез, но все-таки Рита почувствовала облегчение: она узнала того, кто шептал эти слова, одновременно зажимая ей рот и голову, чтоб она не могла пошевелиться.
Рита только недоумевала — для чего все это понадобилось Петровичу?
Напугавшись, она с энтузиазмом кивала, понимая, что все равно не смогла бы теперь закричать — от страха у нее пропал голос.
Петрович перевел дыхание и, слегка отодвинувшись, выпустил голову Риты из жесткого захвата.
— Никто из вас наружу не выходил? — спросил Петрович. Он говорил тихо, но в голосе его звякал металл.
Рита лишь головой помотала в ответ: никто.
— Хорошо. Фонарик есть?
Рита снова помотала головой, но тут же вспомнила — сунула руку в карман рюкзака, лежавшего в изголовье, пошарила там и вытащила холодную жестяную трубку электрического фонарика.