Темная сторона
Шрифт:
– Стоп! – сильная, как полоса гибкой стали, рука обвила мою талию, останавливая на бегу в полушаге от прямоугольного пятна света на полу, падающего из окна, а вот прям весь мой чокнутый похититель прижался ко мне со спины. Говоря «прямо весь», я именно это и имела в виду. Казалось, он приник к моим изгибам и коже в максимально-непостижимом количестве мест, да еще и на секунду уткнулся лицом в шею и вдохнул глубоко и протяжно, будто делая долгий глоток. У меня все внутри сжалось. Опять укусит сейчас?
Что самое иррациональное и ужасное? Мне стало не только и не столько страшно, сколько странно – все интимные мышцы мощно сократились, вмазав по моим легким, сердцу, мозгу взрывом сокрушительного жара. Такого сильного, что мои колени забастовали, отказываясь служить надежной опорой.
– Мы бы могли еще долго с тобой препираться, и я ни за что на свете не хочу причинять тебе и малейшей боли, но нужно поставить точку в бессмысленном споре и заодно уберечь тебя от спонтанных опасных действий.
Его вторая ладонь легла мне на плечо, мягко, я бы сказала, нежно и чувственно, если бы не дикость ситуации, скользнула неторопливо по всей длине руки, почти лаская и порождая сотни мурашек, и добралась до моей кисти. Не встретив у остолбеневшей меня никакого сопротивления, мой захватчик переплел наши пальцы, как будто мы романтичные влюбленные, и медленно поднял сцепленные конечности, позволяя им попасть в зону, освещенную невидимым за облаками солнцем.
Боль появилась не сразу, я сначала даже увидела собственную, стремительно краснеющую кожу и первый вздувшийся волдырь, как от ожога, а только потом накатило жжение.
– Этого достаточно! – прежде чем я закричала от боли, этот… вампир, ага, отдернул меня подальше от света, подтаскивая обратно к постели.
– Это что-то… Как же так? – перестав шипеть от быстро проходящего ощущения, что сунула руку в кипяток, пробормотала я, уставившись на ужасно выглядящую кожу.
От шока у меня, похоже, и нервная система забарахлила, потому что болело куда как меньше, чем, по идее, должно было, а желудок снова взбунтовался. Испытывать голод в таких обстоятельствах – это уже нечто.
– Ты должна попить из меня, и все мигом пройдет, – торопливо произнес мужчина, усаживая меня на край кровати и вставая передо мной на колени, так что наши лица очутились напротив. Божечки, как же он красив все-таки, как жаль, что он псих. Или что я уже окончательно сбрендила.
– Почему мне такой, как ты, хоть разок в этой жизни не обломился, когда я была здорова и с головой в порядке? – шепотом спросила его, скользя рассеянным взглядом по линии бровей и прямому носу к губам. – Ведь сейчас ты, скорее всего, просто мой глюк, как и все, что между нами происходит.
Голова начала кружиться, запах от него исходил реально вкусный, десны зачесались, создавая под верхней губой непривычную тесноту, и что-то укололо нижнюю. Мой потрясающе прекрасный кошмар наклонился ближе ко мне, мелькнул длинный острый, как бритва, ноготь, а точнее, коготь на длинном пальце, и на мой подбородок брызнуло нечто горячее, ароматное.
– Нет! – попыталась я отшатнутся, не в силах преодолеть последние крохи отвращения, хотя голод во мне взревел с бешеной мощью, толкая в противоположную сторону, к нему, к источнику силы.
– Так нужно! – Ладонь властно легла на мой затылок, и выбора не осталось: или глотать, или захлебнуться.
Сознание раскололось: одна половина истерила, вопя, насколько же это ненормально, а вторая ликовала, насыщаясь непривычным, но умопомрачительно приятным образом, наслаждаясь прокатывающими по телу судорогами удовольствия, так похожего на мини-оргазмы, пока и вовсе все не померкло.
Глава 8
Не Лори! Не-Лори-не-Лори-не-Лори! Я твердил это себе едва ли не вслух, еле сдерживая мощную дрожь, что раскачивала все мое тело изнутри от ощущения губ незнакомки на моей коже, от звука ее глотков, каждый из которых едва не сбрасывал меня в неистовство оргазма.
Не она… но как же ошеломительно, неимоверно приятно снова испытывать это знакомое ощущение держать ее в своих объятиях, узнавая каждый любимый изгиб, пока она насыщается и медленно обмякает, охваченная сытой сонливостью. Кормить свою возлюбленную, отдавать ей добытую тобой у других жизненную силу – вот истинное наслаждение для мужчин того вида, коим я являюсь гораздо дольше, чем был человеком. Я уже крайне смутно припоминаю эту свою «первую жизнь». Не помню большую часть событий, чувств, не испытываю тоски по давно умершим близким. Хотя их у меня, по сути, и не было. Бастард, плод грешной страсти заезжей оперной дивы и князя Алтуфьева, не нужный ни ей, ни ему – вот кем я был от рождения. Подброшен еще в пеленках на порог отца, так как у матери не было ни сил, ни желания прерывать свою веселую, легкую жизнь, полную богатых и щедрых поклонников, где бы она ни гастролировала. Ведь молодость и красота так быстро увядают – нужно успеть взять от жизни все, а потом осесть с каким-нибудь глуповатым, но состоятельным бюргером в глубинке, где никто не в курсе ее похождений. И внебрачный ребенок не был уместен ни на одном из этапов ее жизненного плана.
Но и отцу я был как кость в горле. Точнее, ему бы на меня было и вовсе наплевать. Нет ничего проще – пристроить в семью крестьян и подкидывать на содержание ублюдка, но его жена была страшно ревнива. И пусть и знала, что у него таких вот детей вроде меня и от прислуги хватает, потому как папаша был тот еще блудливый кобель, а жена его в постели холоднее льдины, но именно я ее бесил особенно сильно, и, сберегая свои драгоценные княжеские нервы, он в шесть лет спровадил меня жить в дом своего друга – графа Кононова.
С матерью я, получается, не виделся никогда, отец мелькал периодически – приезжал навещать своего приятеля и едва кивал мне, когда попадался на глаза среди прислуги. Разве что передавал через посыльных деньги, и на том спасибо. Никакая не трагедия для кого-то, рожденного в те далекие времена. Обычное дело. Не о чем вспоминать.
Самое мое первое яркое воспоминание – это встреча с Лоралин. Несчастная, подвергшаяся жестокому грабежу, в результате которого погибли ее сопровождающие и прислуга, странствующая аристократка. Испуганная и божественно прекрасная для меня. И пусть много позже я узнал, что никакого нападения не было. Она просто решила, что пора полностью поменять жизнь и окружение, пока ее неувядающая молодость и красота не стали казаться странными. Но к тому времени я уже был ею обращен, без памяти любил, сам сделал бы все что угодно и не мог осуждать за случайные жертвы. То была суровая необходимость ради выживания вампира, а человеческая жизнь в те времена ценилась куда меньше, чем сейчас. Хотя о чем это я? Она и ныне ничто, особенно для мира нечисти. Главное, чтобы все было шито-крыто и не привлекало ненужного внимания.