Темнее дня
Шрифт:
В каком-то смысле это было самой старой и заветной мечтой Яны — чтобы Себастьяна ценили за то, что он мог делать, и чтобы он не нуждался в защите из-за того, что было в нем странного и непонятного. Но поскольку Яна уже очень долго играла свою роль, ей пришлось спросить:
— А если станет похоже, что у Себастьяна возникают сложности...
— Вы первая о них узнаете и первая будете призваны на помощь.
— Тогда я согласна. По-моему, это чудесная возможность. Скажу вам откровенно, доктор Блум, когда вы его узнаете, вы поймете, что он самый милый,
Яна хотелось податься вперед и обнять суровую, узкоплечую женщину, что сидела напротив нее. Но она подумала, что это не будет оценено по достоинству. Тогда ей пришлось ограничиться всего лишь улыбкой до ушей.
— Не стоит меня благодарить. — Вальния Блум потянулась к незримому для Яны дисплею и с какой-то окончательностью во взгляде ткнула одну из клавиш. Затем она подняла глаза и нехарактерно улыбнулась Яне в ответ. — Прежде чем вы, Янина Яннекс, уйдете, я хочу, чтобы вы поняли — я это делаю вовсе не потому, что я, подобно Себастьяну Берчу, самый милый человек на Земле или где-то еще в Солнечной системе. Я это делаю по своим собственным эгоистическим мотивам. Мне так же сильно хочется изучить Себастьяна Берча, как вам — позаботиться о том, чтобы никто не причинил ему вреда. Это все.
С таким страхом ожидавшаяся встреча закончилась! «Ахиллес» находился на стабильной орбите, и интерьер судна формировал окружающую среду с микрогравитацией, но Яна чувствовала, что не составило бы никакой разницы, будь она по-прежнему на Земле. Выходя из кабинета, она все равно плыла бы по воздуху, несомая одной лишь эйфорией.
Яна устремилась вперед, чтобы найти Себастьяна и сообщить ему хорошие новости. Он лежал на узкой койке, глазея в никуда — или, согласно Вальнии Блум, разглядывая развивающиеся штормовые системы, который только он один во всей Солнечной системе и мог себе представлять.
— Я виделась с доктором Блум. — Яна встала в ногах койки, улыбаясь Себастьяну. — Все в порядке.
На его круглом лице появилось озадаченное выражение. Затем Себастьян сказал:
— Конечно. — И без всякой паузы: — Я проголодался. Может, пойдем пообедаем?
Возможно, Вальния Блум пыталась что-то Яне сообщить. Действительно, во многом она по-прежнему защищала и направляла Себастьяна, хотя на взгляд любого другого он был не ребенком или подростком, а взрослым, физически зрелым мужчиной. Быть может, стараясь ему помочь, она стала частью его проблемы?
— Можешь сам сходить, — ответила Яна. — Я потом пообедаю.
Себастьян кивнул и сел на койке.
— Тогда я пойду, — сказал он и радостно выплыл в коридор.
Сам по себе, отметила Яна, не нуждаясь в чьем-либо руководстве. Она зашла в соседнюю каюту и легла на свою койку. Ей требовался час-другой одиночества, чтобы попробовать отказаться от некоторых поводов для улыбки.
Судя по всему, ей это не удалось. Поводов для улыбки осталось множество. Когда через три часа Яна отправилась пообедать, она впервые обнаружила в пассажирской столовой Пола Марра. Правда, он питался с другой группой, за другим столиком, так что он всего лишь взглянул на Яну и сказал:
— Хотел бы я тоже иметь повод так улыбаться.
Сам по себе обед стал любопытным разочарованием. Человек, с которым Яне жуть как хотелось поговорить, находился за соседним столиком, ведя вежливый и беспристрастный разговор с пассажирами, которые там сидели. Яна отметила, что его белая форма была такой же безупречно чистой и хорошо выглаженной, как всегда, но его руки и ногти на сей раз казались отчищенными от всяких следов трудовой грязи. Временами Пол Марр бросал на нее взор, но не так часто, чтобы заметили остальные.
Соседи Яны по столику составляли пеструю компанию. Четверо из них, мужчина, женщина и двое их детей, только что прибыли с Марса, и на данный момент в микрогравитационной среде есть им особенно не хотелось. Были там еще двое предполагаемых горнорабочих, которые на Земле служили в конторе. Яна уже несколько раз с ними обедала, и они ей очень понравились, хотя говорили они в основном о своем блестящем будущем в крутом ковбойском обществе на Каллисто. Разглядывая их нежные ручонки и пухлые торсы, Яна желала им в этом будущем не разочароваться.
И был там еще Джадд О'Доннелл, громогласный олух, который, похоже, так и выискивал Яну, и которого она как могла избегала. Как обычно, он настоял на том, чтобы рядом с ней сидеть. Сегодня вечером его главный вклад в беседу был сделан, когда на обед в качестве первого блюда подали рыбу. Один из предполагаемых горнорабочих сказал, что рыба так хороша, так вкусна, что ее, должно быть, живой с Марса доставили. Марсианское семейство подозрительно на него уставилось, но промолчало.
А Джадд О'Доннелл во всеуслышанье объявил:
— Знаете, как узнать, что рыбу, которую вы едите, в марсианском канале выловили? — И, когда никто ему не ответил: — Просто выключаете свет и смотрите, как она в темноте светится.
Он громко рассмеялся. Мужчина с Марса вздрогнул, а женщина велела своим детям сидеть тихо. Через тридцать лет после окончания войны уровни радиоактивности на Марсе по-прежнему оставались высоки, особенно в водных залежах. Мутации были обычным делом. Строгая евгеническая программа сдерживала рост человеческого и животного населения, и у большинства семей среди жертв имелись родственники.
Это задало тон всему остальному обеду. Входя в столовую, Яна чувствовала себя на верху вселенной. К тому времени, как люди стали рассасываться, она уже не могла дождаться, когда ей удастся оттуда смыться. Но Яна оставалась сидеть, стоически перенося попытки О'Доннелла пошутить и дожидаясь, пока Пол Марр встанет со своего места и пойдет на выход.
Наконец она поняла, что больше терпеть не может. Поднявшись из-за стола в середине очередного анекдота О'Доннелла, Яна вышла из столовой. Не успела дверь за ней закрыться, ее уже открывал кто-то еще.