Темное искушение
Шрифт:
– И не сделает этого? – Он придвинулся ближе, настолько близко, насколько позволяла решетка.
Руки у меня стали липкими от пота, сердце учащенно забилось. Мне казалось, будто Ронан стоит у меня за спиной, что я зажата меж двумя мужчинами, сошедшимися на поле боя в полной решимости убить друг друга. Я не хотела попасть под перекрестный огонь, но поняла, что уже попала.
– Иван… Я…
– Отвечай на вопрос.
Нерешительность разрывала меня пополам. Чутье подсказывало, что Ронан не причинит мне физического вреда, но с ним меня может накрыть волной… Я не хотела заставлять Ивана беспокоиться
– Нет.
Иван провел пальцем по моей щеке. Это прикосновение вызвало беспокойство внутри, но ласка не пробудила ни капли того тепла, которые вызывали покрытые татуировками пальцы. Почему это не согревало? Почему я не могла хотеть этого?
– Если мне суждено умереть, – сказал он с мрачной усмешкой, – я уж лучше уйду без сожалений.
У меня не было времени обдумать это заявление, прежде чем он схватил меня за шею и притянул мои губы к своим меж прутьями решетки. Шок на мгновение заставил меня сжать губы, но под его настойчивостью они смягчились и подчинились.
Его язык скользнул мне в рот, и я встретила его своим, моля о жаре, истоме, отчаянии, которые я должна была почувствовать… хотела почувствовать. Тепло разлилось внутри, убеждая меня поцеловать его крепче, провести руками по волосам и плечам. Он застонал и схватил меня за талию, притягивая к прохладным прутьям.
Пальцы Ивана источали тепло, когда провели вниз по телу к моей заднице, но прикосновение не воспламеняло. Объятия ощущались словно тлеющие угольки на ветру, неспособные вспыхнуть без искры.
Другой рукой он наклонил мою голову, чтобы углубить поцелуй, и я почувствовала знакомый привкус корицы. Они жевали жвачку с одним вкусом. У них была история. Вражда между ними была личной. Мне стало любопытно, насколько хорошо они знали друг друга, познакомились на улицах Москвы или в камере, похожей на эту?
Когда он отстранился, я дышала тихо и ровно, прикосновение его губ просто превратилось в воспоминание. Верность говорила мне, что мое место здесь, в объятиях мужчины, с которым я разделила столько всего, но моя душа молила о чем-то другом, об огне, который разгорался сам по себе: о Versace, танзаните и руках, от которых у меня перехватывало дыхание. Меня переполняли чувства, хотя внутри все рушилось.
Если я могла желать Дьявола, это значило, что и во мне была тьма.
Глава тридцать первая
oenomel (сущ.) – нечто, сочетающее в себе силу и сладость
Я должна была подвергать сомнению свой жизненный выбор, искать ключ от камеры Ивана или делать что-то хоть немного полезное. Вместо этого я сидела в гостиной с Библией на коленях и смотрела, как солнце опускается за горизонт. Книга была на русском, поэтому я не могла ее прочесть, но слова не имели значения. Это была помощь свыше, в которой я нуждалась… подобно распятию или чесночному ожерелью.
«Je hais Madame Richie. Tu hais Madame Richie. Nous haissons Madame Richie. Я ненавижу Миссис Ричи. Ты ненавидишь Миссис Ричи. Мы ненавидим Миссис Ричи». С каждым
Входная дверь тихо стукнула, но с тем же успехом ею можно было хлопнуть – резкий щелчок вызвал вибрацию в кончиках моих пальцев. Не могло быть яснее, кто только что вошел, даже если бы его встречал марширующий оркестр. Энергия, которую он нес в себе, могла бы поспорить с визгом в фильмах ужасов, когда сверкающий нож вонзается в жертву.
Должно быть, у Ронана был плохой день.
Желудок сжался, я взяла книгу, открыла ее на случайной странице и притворилась, будто увлеченно читаю. Я стояла спиной к дверному проему, но мне не нужно было видеть, чтобы знать, что он тихо вошел в комнату. Его присутствие словно окутало меня одеялом скользящих гадюк: черных, гладких, грозящих укусить.
Мне стало любопытно, не закончились ли в Москве девственницы, которых можно было похитить. Я не считалась, ведь меня уже похитили. И я была шлюхой в душе.
Если отбросить шутки, в тот момент я несколько переживала за собственную безопасность.
Я почувствовала, как Ронан подошел к дивану напротив и сел. Мне стоило большого труда не отводить взгляда от неразборчивых букв кириллицы, но я еще не готова была признать его присутствие. Не говоря об утреннем унижении, которое вызвало румянец стыда, напряжение, которое он излучал, было примерно таким же комфортным, как прыжок в огонь.
Я поняла, что он, должно быть, знает о моей прогулке в его драгоценное подземелье, и он этому не рад. Вероятно, меня видела Юлия – у нее глаза на затылке.
Если Ронан не хотел, чтобы я спускалась туда, стоило повесить на дверь замок.
«Клик… клик». Звук нарушил тишину и пережал пульсирующую жилку на моем горле. Мой разум был в полном беспорядке, пытаясь расшифровать источник звука, но я заставила себя небрежно перевернуть страницу.
Ронан знал, что я не умею читать по-русски, но никак не прокомментировал предательски нелепую книгу в моих руках. В комнате царила тишина, если не считать непрекращающегося звука, действовавшего мне на нервы.
«Клик… клик».
Мне казалось, что это хуже, чем китайская пытка водой. Я вдруг поняла, что он будет продолжать эту игру часами и что я умру в ожидании. Я сдалась, бросила на него пристальный взгляд и спросила:
– Тебе что-нибудь нужно?
Уперевшись локтями в колени, он пристально смотрел на зажигалку Zippo в своих руках, которую то открывал, то закрывал. Он казался таким холодным, что по мне пробежал холодок.
– Скажи, зачем ты здесь. – Его акцент резал, словно ножом, но что заставило меня крепче сжать Библию, так этот тот факт, что вопрос был задан дьявольским голосом – голосом бессмертного, правившего Москвой и, вероятно, убивавшего чирлидерш просто для забавы.