Тёмное пламя
Шрифт:
Разве что в победе над Семиглавым его никто не обвиняет, однако тут, Джаред опасается, да и я тоже — нужно срочно показать другие подвиги. Змей хорош, но пока одинок, хоть и о семи головах.
— Вынужден признать, — Советник рад оживленно вникающему Дею, а потому почти не цедит это сквозь зубы, — видение побежденного вами змея вызвало добрый отклик в сердцах ши. Тут наш новый королевский волк не прогадал.
— А в чем он, позволь узнать, прогадал? — Мой Дей и без того хорошо чувствовал недоговоренности, теперь им вовсе не ускользнуть из длинных когтей. — Трудно представить,
Да, мой Дей! Я помню: «На ладонь ниже пламени, на вдох выше смерти». Хороший девиз для королевского волка.
Джаред напрягается, ему невдомек, что Дей припоминает расчеты в битве с Семиглавым, да и потом — всякий раз почти смертельно опасные расчеты.
— Просчитался он, — Советник запоминает новую тему для беспокойства, — с выбором крыла и гостевых покоев. Хотя Мэй отвел его туда, куда я определил, оставаться в подобающих ему комнатах неблагой отказался наотрез, каким-то образом вышел в другое крыло, открыл ржавый замок без ключа и устроился близко от библиотеки. Завтра мы его, конечно, пересе…
— Джаред, прошу, оставьте, — мой волк действительно просит. — Библиотека значит для него очень много, а к условиям Бранн неприхотлив. Поменяйте замок и пусть живет в комнате, что ему мила, раз ее никто не занял.
Да, мой Дей, я тут подумал про сегодняшнее мероприятие. Забавно, что волки могут и не одобрить тебя, лишаясь при этом всего — части земель, влияния и короны. Да, «честь и сила»! Но я отвлекся. Где волки, а где инстинкт самосохранения? И рядом не стояли.
— …до молодых волков — они все за вас, мой король, — продолжает Джаред.
— А что с нашей уважаемой троицей?
Потому что есть старейшины, что главенствуют над волками. А есть те, кто стоит над старейшинами. Те, кто был всегда, перед кем склонял голову даже Мидир.
— Прибыли еще месяц назад, одобрили вас как временного короля. Таранис поседел еще больше, но зубы его крепки. Он уважает вас, но это-то и плохо. Зная симпатии своего сердца, он будет судить как можно строже. Что до его вечного соперника Элбана, того, чьи волосы отливают рыжиной… Он против, так как против Тараниса, хоть сам и не метит на трон. Так что если Таранис будет нападать, он будет защищать, и наоборот. Друидские правила сохранения равновесия иногда странно применяются даже древнейшими волками. Но все же он справедлив, я надеюсь только на это. Что до третьего, Ллвида, белого волка… он считает вас слишком молодым, ваши решения — идущими от сердца, а не от разума, а потому неоправданно рискованными. Кроме того, он принимает восхищение дочери Грании за любовь к вам. У меня есть чем разубедить его, но…
Мой Дей, я покину тебя ненадолго? Странно, я привык к тебе, но привык и к путешествию. Да, надо заглянуть к нашей — да, к нашей! — госпоже и посмотреть, как там тоже наш уникальный неблагой.
С Алиенной все хорошо, я, не задерживаясь, тороплюсь к тронному залу. Только прыгаю по носу недовольного Грея, который щерится уже в пустоту.
Взъерошенная Ворона — у входа, вместе с Гволкхмэем. Даже волк чувствует пробивающую Бранна дрожь. Поэтому благой спрашивает, желая поддержать вымотанного неблагого, дать ему иную цель на ближайшие пять секунд.
Удивительно мудро и сострадательно, особенно если учесть, что Мэй, хоть и молод — ему не так давно исполнилось триста лет — один из лучших волков-офицеров.
— Неблагой, ты чего, неблагой? — голос Мэя шелестит негромко, но ближайшее острое ухо дергается.
— Я устал, — Бранн отвечает тоже тихо.
Повернув голову, косится левым глазом.
— Ну это-то как раз понятно.
Мэй продолжает беседу почти нежно, стараясь не травмировать Ворону еще больше. Кладет ладонь на его плечо.
— Отчего ты настолько устал, королевский волк Бранн, от дальней дороги?
Признаться, такого я от волка не ожидал — его голос как мелкие ледяные брызги, беспокоит, но не бьет, позволяет встряхнуться и отвлечься, не засыпая и не думая о сне постоянно.
— Не только. Эту ночь я провел с Советником Дома Волка, — Бранн поправляет воротник, стянувшийся из-за сомкнутой в горсть на его куртке руки ошеломленного Мэя. — Нет, я знал, конечно, что уважаемый Джаред волк, но Советник не волк, а просто зверь…
Благой белеет лицом и напряженно вглядывается в неблагого, спокойного, как спокоен он всегда — убийственно.
— То есть, ты хочешь сказать, тебя бьет дрожь потому… — Мэй явно опасается завершать мысль.
Это просто уму непостижимо! Для волка.
А Ворона кивает!
— Знаешь, Бранн, советник может сам постоять за свою честь, но я тебе скажу, распространяться о совместных ночах у нас не стоит! То, что у вас норма, у нас не принято афишировать!
— Я запомню, хоть и не пойму вашу благую логику, и при чем тут честь Советника, тоже.
Мэй поднимает глаза к потолку, набираясь терпения, подбирая более доходчивые слова. Понять разницу между благими и неблагими ему, видимо, предстоит на собственной шкуре. Джареда уважают, и Мэй не собирается давать его в обиду. Но Ворона опережает все, что хочет сказать волк.
— Просто я ужасно устал, мы ужасно устали. Не могу перевести дух, даже утром не заснул, все вспоминал эту ночь, — Ворона меланхолично поправляет рукава. — До сих пор ноги дрожат. Главное, только кажется, что ну всё, мы сделали всё, ему наконец понравилось, как Советнику приходит в голову новая мысль. Ненасытный, неутомимый, неистовый зверь. И приходится повторять все снова и снова… И снова…
Бранн зевает, а Мэй смотрит на неблагого и моргает — так спокойно! Так обыденно! Так скучающе! Делать пусть негромкие по факту, но громкие по смыслу заявления! Дня не прошло, а этот Бранн… А Джаред!..
Мэй аккуратно расцепляет руку на плече неблагого, расправляет складки и чуть не сдувает пыль, пытаясь не представлять, что же творилось за дверьми кабинета Советника. Так вот зачем там нужны столь толстые стены!
— И снова… — Бранн все-таки не сдерживается и зевает. — Продумывать и продумывать эту вашу самую благую из всех известных мне благих церемоний… Да еще и разыгрывать ее в лицах, — зевает опять, не замечая застывшего Мэя.