Тёмное пламя

Зима Ольга

— Господин волшебный ши! Отпустите! Я не буду! Я больше не буду! — его аура, впрочем, говорит об обратном. Болотная зелень тянется к Бранну не столь очевидно, но настойчиво нащупывая слабое место: похоже, молодой друид понял, что этого ши голыми руками взять невозможно. — Отпустите! Простите! Этого не повторится!

Бранн! Он заговаривает тебе зубы!

— Отпустить? — Ворона словно не замечает приподнимающегося, стелющегося, как змея, по камням щупальца. — Я люблю прощать и отпускать. Как и провожать. Отпускаю.

И

стряхивает друида со своего рукава.

Ещё один короткий крик быстро обрывается чуть ниже.

Бранн присаживается на край обрыва, вздыхает, любуясь видом, невозмутимо поправляет рукава. Теперь мне страшно думать, откуда у него такая привычка.

— Я работал лекарем, Луг, мне приходилось часто поправлять рукава. Не в этом смысле, — его взгляд обращается к двум изломанным телам внизу. Договаривает задумчиво. — Хотя и в этом тоже.

Бранн вздыхает снова, его очень радует высокогорный воздух. Я чувствую, Ворона наслаждается своей стихией: задирает лицо к небу, жмурится, подставляет перья порывам холодного, еще совсем зимнего ветра. Солнца не видать, снеговые тучи закрывают горизонт, но мягко светящийся шар дневного светила просвечивает сквозь них, отгоняя воспоминание о волшебной бесконечной ночи.

Впрочем, волшебный или не волшебный, а Бранн настоящий живой ши — его желудок ворчит, требуя еды. Наш неблагой с неохотой поднимается, отряхивается, отдельно и тщательно отряхивает рукава, словно избавляясь от касаний друидов, оставляя их здесь целиком, от и до. Оглядывается, запоминая место, а потом снова разрывает пространство, шагая в любую, кажется, открытую дверь Черного замка.

Вокруг трещит и воет, а потом Бранн вписывается лбом прямо в Советника Дома Волка.

Ой-ой! Ши сталкиваются, одинаково шипят от боли, разлетаются, усаживаясь в пыль друг напротив друга. Бранн потирает высокий лоб, Советник шипит и поправляет воротник. Озирается, проверяя, видел ли кто столкновение двух волков.

На его огромное счастье, свидетелей этому недоразумению нет.

— Стоило ли сомневаться, — Джаред ворчит: наш белый волк устал, он морщится отчетливее и рассуждает громче обычного, — стоило ли сомневаться, что меня просто преследует удача!

Советник поднимается, его черно-серебряные одежды в пыли, серебряная подвеска, которую он носит на груди и не снимает, по слухам, даже ночью, сбилась на спину, волосы пришли в полный беспорядок.

Напротив поднимается Бранн, для которого подобный вид считается скорее обычным и весьма аккуратным в придачу.

Джаред оскаливается, видимо, пытаясь улыбнуться, но он слишком устал, а наш неблагой слишком неблагой, чтобы попытка увенчалась успехом.

— Я искал вас, королевский волк Бранн. Вы пропустили утреннюю трапезу, не явились на обеденную, а офицер Мэй уже с ног сбился.

— Я тоже искал, — Бранн, разумеется, не собирается перечислять все и всяческие отвлекающие обстоятельства, которые чуть не превратились в обстоятельства убийственные. — Но я искал кухню, не думая, что кто-то может искать меня.

Да, наш неблагой неподдельно озадачен, и я не понимаю, почему — приказ присматривать за ним мой Дей отдавал ещё при первой встрече с Мэем, тогда Бранн был в сознании. Его сознание, конечно, весьма запутанная и ясная штука одновременно, но не настолько уж Ворона — ворона! Должен был приметить! Запомнить! Соотнести!

— Теперь вы знаете, — Джаред безукоризненно вежлив, хотя судя по взгляду, он жаждет вытрясти из Бранна всю душу. — В свою очередь мне тоже хотелось бы знать, откуда вы явились с таким шиком и прямо посреди прохода.

Бранн оглядывается, но здесь нет ничего похожего на виденное ранее, а так как попал он сюда волшебным способом, то и обратной дороги не найдет. Разве что до вершины горы.

Советник раздражается отчетливее: мало того, что Бранн сам по себе нетороплив, так и строит из себя остолопа большего, чем есть на самом деле.

Он озирается снова, кажется, прикидывая, можно ли потрясти Ворону.

— Я не знаю, где я. А явился оттуда, — и машет рукой за спину.

Убийственно исчерпывающий ответ. Однако Бранн успевает договорить то, что останавливает Советника на полпути к вытряхиванию одной неблагой души из тела.

— Если бы я знал, где библиотека или покои короля Дея, я бы нашелся! Я уже очень хочу найтись!

И шевелит ушками радостно. Джаред с трудом отрывает глаза от острых кончиков, переводит взгляд на лицо Бранна, опять на ушки, критически оглядывает свободно лежащие и ничего не прикрывающие перья. Приподнимает брови. Советник не понимает: Бранн гордится своей вроде бы не чистой кровью или пытается что-то доказать миру?

Если бы Советник спросил меня, я бы ему сказал, что даже сам Бранн попросту не может справиться со своими ну совершенно, абсолютно неблагими перьями.

Говорит Джаред о другом:

— К слову о библиотеке, Бранн. Я напоминаю вам, что вы королевский волк, пусть неблагой, — взгляд самую капельку задерживается на куртке, — но королевский. Поэтому стоять за честь короля и Дома — ваше неоспоримое право, ваша неотъемлемая обязанность! Вам стоит помнить об этом впредь. Хотя первый опыт, как я слышал, был довольно удачным.

Пусть это не сильно радует Джареда, но перья на голове неблагого приподнимаются, в глазах появляется пара радостных фей, а губы сами собой изгибаются в легкой улыбке. И от этого весь Бранн смотрится очень счастливым. И красивым, да.

— Правда? — кажется, для него это своего рода открытие, что за стычку по делу его не будут оставлять виноватым.

Джаред вглядывается в неблагого с подозрением, но отвечает гораздо-гораздо спокойнее, желание вытрясти душу из неблагого незаметно растворяется.