Тёмное пламя

Зима Ольга

— Простите, я мог. Вы очень удобно лежите, не двигайтесь, пожалуйста.

Волчица жарко краснеет, зажмуривается в предвкушении. Бранн садится на пол возле её ног… И принимается споро пришивать оторванную деталь.

Глаза девушки распахиваются, она возмущена и озадачена.

Ой-ой, Бранн, заканчивай поскорее! Надо бежать! Ты просто не видел волчиц в ярости. Как отчего?..

— Вы? Что вы? Куда вы?! — да, она даже не знает, как уточнить, отчего пегая макушка

виднеется над краем кровати, а не над её восхитительной в этом декольте грудью.

— Сюда. Такое ощущение, что подол вам кто-то порвал специально, если не разрезал, — Бранн спокойно пришивает полоску ткани, восстанавливая справедливость: порвал и пришил, все прочее сейчас слишком от Вороны далеко. Я, впрочем, подозреваю, что это нормальное для него состояние — парить в недосягаемых высях, где-то на уровне золотых облаков.

Интересно, часто ли он взрывал схемы опасных заклинаний, когда говорил с Деем? Вряд ли очень часто, Дей бы заметил. И начал бы задавать вопросы! А когда Дей спрашивает…

Ой, уловивший мою последнюю мысль Бранн вздрагивает, колет себе иголкой палец, но лишь поджимает губы и опускает голову ниже, скрывая болезненную гримасу. Позабытая за всеми отвлеченными мыслями волчица напряженно садится и дышит в пегий затылок!

Бросает пренебрежительный взгляд на иголку в руках неблагого… И пренебрежение споро покидает её лицо — движения Бранна красивы, он зашивает на совесть, а возле шва с изнаночной стороны овеществленными извинениями набрасываются легкой вышивкой несколько цветов. Лицо волчицы смягчается, она подтягивается по кровати ближе и любопытно смотрит за работой.

Иголка не попадает куда ей надо с первого раза, Бранн недовольно ведет ухом, отчего глаза волчицы становятся огромными и невероятно удивленными.

— Вы ушами шевелить умеете?..

Близко прозвучавший вопрос застает Бранна врасплох, но он отвечает тихо:

— Да, умею, — в доказательство поводит обоими кончиками одновременно, отклоняет голову вперед, договаривая: — Но не трогайте их, пожалуйста.

Тянущая ладошку волчица слегка смущенно опускает глаза и руку.

Цветы на её подоле распустились в полном блеске, подол пришит, Бранн выпускает ткань из рук и прячет иголку куда-то за пазуху. Что послужило ему ниткой, совершенно не понятно.

— Вот и все, — поднимается, отряхивая штаны и куртку. — Теперь я не тревожу вашу свободу ходить в целом платье, — чуть улыбается, отчего все лицо становится очень симпатичным.

Волчица поднимается, словно её подбрасывает пружиной, ухватывает Ворону за руку, шепчет:

— Пока вы не ушли!.. — и прижимается губами к его щеке. На озадаченный взгляд отвечает. — Это такая благодарность!

Девушка выпархивает из спальни первой, и я, признаться, удивлен не меньше, чем Бранн. Хотя и другими действиями. Она не набросилась на него и не разметала в клочья, хотя явно не добилась, чего желала. Что её остановило?

Бранн трясет головой, а я только сейчас понимаю, почему так важны настоящие живые маги — он делится волшебством с теми, кто рядом. Причем делится, кажется, через любой контакт. А тут наш неблагой оставил каплю магии целенаправленно. Волчица, я думаю, никогда не чувствовала себя так хорошо. Как будто попала в теплые родные объятия золотых облаков, витающих над неблагой столицей, но хранящих общую память всех ши!

Бранн встряхивается ещё раз, растирает лицо руками, недоуменно хмурится: вся эта ситуация была и осталась для него загадкой. Приглаживает перья и снова выходит в поднадоевший коридор. Волчица о чем-то восторженно рассказывает подружкам, попеременно закатывая глаза и загадочно стреляя ими в сторону показавшегося Бранна. Костюм девушки в беспорядке, видимо, она слегка его поправила по пути из спальни, а на честно пришитый подол никто не смотрит.

Думаю, волчице как не хочется терять репутацию неотразимой соблазнительницы, так не хочется делиться с подругами чем-то столь волшебным. Она сияет и лучится. Глядя на неё становится очевидно: ши глубоко магические создания. Даже если сами об этом позабыли.

Тот изящный молодой ши, которого поначалу преследовали девушки, стоит неподалеку, так, чтобы у девушек было время опомниться и осознать, насколько он прекрасен. Но тщетно. Они заняты трескотней, они бросают на странного уродливого неблагого все более заинтересованные взгляды.

Этот ши принадлежит Дому Леса, он довольно высок для своих сородичей, очаровательно смугл, крупные темные глаза выразительно блестят, рыжие длинные волосы уложены с претензией на оригинальность: одна прядь спускается ото лба по лицу, подчеркивая совершенные черты. Он закидывает иногда голову, отбрасывая этот локон с лица — красиво и выверенно.

И прямо-таки мечет своими выразительными темными глазами молнии в сторону нашей Вороны!

Бранн предсказуемо ничего такого не замечает, не видя ни оскорбленного красавца, ни молний, от которых скоро заполыхают стены. И, разумеется, не потому, что хочет его обидеть, а потому, что устал, хочет есть и жаждет увидеть новые перспективы вместо опостылевшей скамейки. Слишком взрывоопасно для нашей Вороны — и он опять создает и разрушает замудреные схемы просто ради развлечения. На окружающий мир наш неблагой реагирует поэтому в присущем себе стиле: мазнув по фигуре пылающего гневом лесовика, перестраивает схемы на те, которые он вычитал с утра в библиотеке. Боевая магия Дома Леса с интересом расчленяется на сегменты, дробится, разнимается, расцепляется, используя живое пособие. Искаженного благим негодованием лица Бранн не видит совершенно точно.

А вот лесовик спокойную Ворону видит очень и очень хорошо. Раздувает ноздри, складывает руки на груди, опять опускает, поправляя кинжал на поясе: во дворец другие Дома с иным оружием не пускают. Ши закидывает голову, убирая с лица длинную прядь, сурово нахмуривается и идет к Бранну.

— Вы! Вот вы! — подходит и тычет в Ворону, сидящую на скамейке, пальцем. — Что вы здесь забыли?

Не успев уйти в очередные лесные каскады, интересные оттого, что новые, Бранн поднимает голову и недоуменно дергает ушком.