Темное солнце
Шрифт:
Нура дрожала. Ее душили слезы, потом она глухо прошептала:
– Это месть, Ноам, месть. Ты заметил, что красовалось на его шлеме?
Ноаму в момент опасности было не до этих деталей. Нура сдавленно проворчала:
– Человеческий силуэт с вытянутой звериной мордой и длинными ушами.
Ноам судорожно сглотнул. Нура не унималась:
– Да, это Сет. На его шлеме был знак Сета.
Ноам отвернулся. Нет. Не Сет. Только не Сет!
В XXI веке, здесь и сейчас, этот египетский бог, враг Исиды и Осириса? Опять?
– Но ты же меня недавно уверяла, что Дерека…
Нура не успела ответить, как проснулся ее телефон. Она прочла сообщение и побледнела.
– Они не задержали Дерека. Он скрылся от них. Этого-то я и боялась: последует возмездие. Он ни перед чем не остановится. – Она прижалась к груди Ноама и пробормотала: – Бритта стала олицетворением его провала, и теперь она станет его мишенью.
Ноам вперился в потолок, на котором подрагивали отсветы огней ближних и дальних морских судов.
Он не задергивал штор, потому что не хотел полной тьмы. Все равно не заснуть. Мозг выключить не удастся. Нет, не знать ему покоя!
– Но и миру тоже! – вздыхает он, ища утешения.
Исида, Осирис, Сет… Минули тысячелетия, и все начинается по новой. Сколько можно мусолить обиду? Но что делать? Безвыходность невыносима.
Он судорожно вскочил, сел за стол, зажег лампу. Желтый отблеск лампочки на красном дереве стола – маленький бог Ра.
Ноам открывает тетрадь, берет ручку.
Писать. Писать, чтобы понять. Писать, чтобы высветить лабиринты истории. Писать, чтобы прояснить смысл, себе и другим.
И что поделать, если ему поневоле придется раскрыть секреты!
Он продолжает свое повествование.
А может, это оно его продолжает…
«После смерти возвращайся ко мне». Это были мои последние слова влюбленного.
Перед руинами Бавеля [3] , этими завалами, из которых торчали где колонна, где обломок стены, где обезглавленная статуя, над этим покровом пыли, под которым разлагались тысячи трупов, я коснулся губами бархатистого изгиба ее маленького ушка, вдохнул каштановый запах ее волос, в последний раз ощутил тепло ее тела и, прикрыв глаза, чтобы навсегда удержать эти ощущения, прошептал: «После смерти возвращайся ко мне».
3
Читатели эпопеи помнят, что автор намеренно вводит непривычное для нас, более древнее, восходящее к аккадскому периоду название Вавилона. Об этом он пишет в книге «Врата небесные». См.: Шмитт Э.-Э. Путь через века. Кн. 2. Врата небесные. М.: Иностранка, 2022. С. 125. – Примеч. перев.
Нура обернулась, я еще раз вгляделся в прозрачную кожу ее лица, она улыбнулась одними глазами, подтвердила ответ складочкой лба, алые губы обозначили еле заметный поцелуй, затем живо и легко отстранилась, сделавшись почти призраком, и вот она уже подле Авраама.
Предводитель евреев не знал, что в его жилах течет моя кровь, не знал он и того, что ради его любви я жертвовал своей любовью. Мне было важно другое: и Авраам, и Нура заслуживали счастья. Я уступил им право быть счастливыми и вышел из игры. Как легко молчать, когда знаешь, что тебя не поймут! Мой выбор укоренился во мне естественным образом, я не рыдал и не рвал на себе волосы, – казалось, будто не сам я распорядился своей участью, а судьба.
Колонна кочевников двинулась. Верный своей миссии, Авраам повел пастухов и стада к тучным землям. Он отметил свой скот каленым железом, он отметил свой народ обрезанием. Благодаря культу Яхве, сурового бога пустыни, Авраам собрал свой народ, но ужасная опасность, которую они одолели, спаяла их еще сильнее: они избежали рабства. Лучшего цемента, чем сознание смертельной опасности, и придумать невозможно! Возродиться, побывав на краю бездны… родиться заново, понимая свою уязвимость… Страшное испытание сплотило еврейский народ [4] .
4
Я не знаю другого народа, идентичность которого в такой степени основана на несчастье. История еврейского народа – это непрерывный ряд проектов его истребления, которые срывались в самый последний момент. Первым набросился на него Бог – который, впрочем, его и избрал – и принялся его истязать: Всемирный потоп стал настоящей катастрофой, которую пережила лишь семья Ноя; затем Бог ожесточился на тех, кто сетовал на голод, он наслал на них змей и умертвил критиканов; в 597 году до н. э. подключается царь Навуходоносор II и уводит знатных иудеев в плен из Иерусалима в Вавилон; затем Седекия опустошает город, за пять лет происходят и новые пленения. Наконец Иерусалим завоевывают римляне и отправляют множество невольников в Рим: так на Западе образуется первая диаспора. Восстание иудеев в 66–70 годах оканчивается бедствием, полным разрушением Храма, накануне появления второй диаспоры. Затем тянется долгий ряд гонений и преследований вплоть до XX века, когда Гитлер затевает полное истребление еврейского народа. После беспрецедентной Катастрофы еврейский народ провозгласил образование своего государства, обосновался на исконных землях, но на сей раз ему приходится делить вновь обретенную территорию с законными насельниками.
Кто еще смог бы противостоять всем этим атакам, депортации, истреблению? Душу евреев определяет стойкость, эта внутренняя сила, позволяющая им возрождаться из пепла. Если бы евреи сопоставили поражения и победы, усеивавшие их историю, явный перевес оказался бы на стороне поражений. Однако самой большой победой можно назвать их способность возрождаться после провала. – Здесь и далее примеч. автора, кроме отмеченных особо.
Когда Бавель был разрушен, подданные Кубабы пошли за своей царицей, пастухи Авраама – за своим патриархом.
Я не шел ни за кем.
Два народа отправились каждый в свою сторону, а я недвижно сидел на перекрестке дорог.
Евреи уходили все дальше. Во главе их процессии Нура, звавшаяся Саррой, восседала на маленьком ослике, трусившем робкой поступью; направлял его Авраам. Невесомая и хрупкая Нура едва ли была для ослика тяжким бременем. Я видел, как она удалялась, невозмутимая и великолепная; нежная шея чуть клонилась под роскошной шевелюрой, покачивалась изящная ножка в плетеной сандалии, и внезапно я испытал острое чувство покинутости.
Меня окатывали горькие волны тоски. Я сел прямо на пыльную тропинку и съежился.
Ждать. Я должен ждать. Вынести это тяжкое ожидание. Дождаться, когда Авраам окончит свои дни и преставится на руках у супруги. Тогда Сарра разыграет собственную кончину, и возрожденная Нура вернется ко мне.
Меня била дрожь, мне хотелось выблевать свою участь.
Куда мне податься?
Любовь изобрела одиночество. Если бы я не боготворил Нуру, я никогда не чувствовал бы себя подавленным, обездоленным и несчастным.
Я извлекал уроки прошлого. Когда приспешники тирана Нимрода похитили Нуру, на поиски я потратил шесть лет и нашел ее лишь благодаря немыслимой случайности: она оказалась женой Авраама. На сей раз я не имел права ее терять. И я решил кочевать в окрестностях стойбища пастухов.
Итак, я держался неподалеку от народа Авраама, на таком расстоянии от них, чтобы не привлекать внимания, но в то же время отслеживать их перемещения. Их вольный образ жизни все больше конфликтовал с веяниями времени. В Стране Кротких вод [5] разрастались города; стоило городу подняться внутри укреплений, он захватывал окрестные земли, считая их своими, а затем, облагая земледельцев налогом – забирая часть урожая и приплода скота, – обеспечивал селянам вооруженную защиту. Оседлость и рост городов входили в противоречие с кочевническим образом жизни. Отказ от собственности – основное и незыблемое правило Авраама – вводил в недоумение торговцев, которых становилось все больше. Долгие тысячелетия наши предки, охотники и собиратели, шагали по миру, не заботясь о законности своих перемещений, а теперь их наследников, этих бездомных бродяг, попросту считали париями, дармоедами и грабителями. В силу обычаев, утвердившихся среди горожан и земледельцев, власти выдавливали кочевников на малопригодные для жизни территории. Утверждение государств заклеймило древний способ населять земли: вольности прежних времен оно сдало в архив.
5
Месопотамия.
Гонимые отовсюду, евреи теперь держались подальше от Страны Кротких вод и кочевали по равнинам и долинам между Большим морем и Соленым [6] , где задерживались на несколько месяцев, не больше.
Пышная и разнообразная флора подвигла меня заполнить эти промежутки полезным делом, исследовать лечебные свойства растений. По примеру своего учителя Тибора, я бороздил луга, леса, пустыни и заросли вечнозеленых кустарников, стараясь разминуться с отрядами солдат, смотревших на бродячего травника неодобрительно. Я склонялся над портулаком, наделенным слабительными свойствами, изучал мирт, который помогает пищеварению, и горчицу, чье ароматное семя украшает пищу, а в виде припарок смягчает легочные болезни. Даже бесплодные каменистые почвы порождали чудеса: пример тому каперсник, чьи корни утоляют боль, а цветы снимают глазную красноту и воспаление. Наткнувшись на заросли тмина – любимой поварами пряности, – я открыл, что отжатое из его семян масло благотворно для кожи, рубцует раны и излечивает водянку. Смола терпентинного дерева смягчает кашель и очищает грудь; я заметил это прежде, чем жители греческого Хиоса, разбогатевшие на торговле терпентинным маслом.
6
Палестина расположена между Средиземным морем и Мертвым. Семиты называли Большим морем, а египтяне – Великой Зеленью то, что латиняне позднее окрестят Mare nostrum, а затем – Средиземным морем, потому что, с их точки зрения, отличной от точки зрения жителей Ближнего Востока, эта водная гладь простиралась «среди земель». Соленое море – это бессточное озеро, куда впадает Иордан; путешественников озадачивала его соленость: она удерживала их на водной поверхности и не позволяла в нем обитать рыбам и водорослям, что подтолкнуло любителей драматизировать реальность назвать этот водоем морем Смерти, или Мертвым морем. В конце концов в этом поединке названий выиграли пессимисты!