Тёмное солнце
Шрифт:
Оно свернулось калачиком на грязной тряпке, бывшем одеянии мёртвого монаха, в самом углу клетки, и спит, стараясь не прислушиваться к стонам животных, чья участь – вариться в котле. Чёрная кожа блестит, чешуйки топорщатся, усики спрятаны. Оно желает спать крепко-крепко, чтобы не думать о своей жизни, потому что такие мысли причиняют жуткую боль, от которой хочется стать зверем и разорвать всех вокруг. Посетители цирка спрашивают смотрителя, что это за зверь и чем он знаменит, но смотритель не знает. Самые смелые бросают камни и палки, желая разбудить монстра и посмотреть, как он в бешенстве бросится на
– Смотри сюда, господин! – зазывает смотритель и намерен показать контийского пса с двумя головами, что рычит как сам Цербер, бросаясь на всех без разбора.
– Это мне неинтересно. Есть ли что-нибудь особенное?
– Да, господин. Гидра с телом женщины, когда она пьёт воду…
– Нет, это тоже мне неинтересно. Я заплатил немалую сумму, а ты показываешь мне мутантов, на которых жалко смотреть! Что это в углу, свернулось калачиком?
– О, господин, это тихая тварь. Мы даже не знаем, откуда она. Спит себе и почти ничего не ест, очень выгодная…
– Прекрасно. У неё есть имя?
– Нет, господин, кто же называет этих уродов по именам?
– Ну, у тебя же есть имя!
Посетитель присаживается на корточки и мелодично свистит, ожидая, пока тварь в углу проснётся. Смотрителю он не нравится, но нефритовая статуэтка – ценный дар, и смотритель молчит. Ему приходит в голову убить странного господина, тем более что они совсем одни, но капюшон спадает, и старый дрессировщик видит чистое и прекрасное лицо, молодое и не тронутое грехом. Такого господина не должно быть в Раздале, особенно без охраны.
– Эй, господин! Можешь забрать тварь и уйти с ней, она всё равно бесполезна, вызывает только жалость и никакой злобы, так что в цирке ей не место. Есть у тебя ещё одна нефритовая статуэтка?
– Нет, но я заберу тварь.
– О, вижу, господин готов торговаться!
– Что ты хочешь, смотритель?
– Твоё тело, господин, оно молодо и прекрасно, а здесь, на ярмарке, всё продаётся.
– Моё тело за какую-то зверушку, у которой даже клыки не выросли? Моё тело обошлось мне очень дорого!
– Как хочешь, господин, я всё равно собирался её прикончить, только траву зря ест.
– А ты не пытался кормить её мясом, старый дурак?
Смотритель испуган, потому что тон господина властен и беспрекословен, но всё же не желает уступать, не получив чего-нибудь.
– Я могу прямо сейчас пустить ток, и зверь издохнет, либо мы договоримся.
– Хорошо, – посетитель снова набрасывает капюшон, – ты омерзителен, но мне приглянулось это существо. Если ты хочешь моё тело, приходи в шатёр и купи меня, как это делают все, и приведи с собой трактоида.
– Кого, господин?
– Этот зверь, который спит в твоей клетке, – трактоид, легендарный ящер. Жду тебя в шатре, не подведи меня. Если зверь будет ранен или мёртв, сделка отменяется.
– Договорились, только я должен принять душ, господин, а то я весь в дерьме этих тварей…
– Мне это безразлично, но долго ждать я не собираюсь.
Через некоторое время они встречаются в шатре, и смотритель тащит на поводке скулящую тварь, удивляясь тому, как благосклонны к нему сегодня боги. Во-первых, он избавится от бесполезного зверя, на которого совсем не было спроса, и во-вторых, тело господина, такое юное и белое, манит смотрителя, погрязшего в грехе. Он даже берёт с собой технокристалл, чтобы запечатлеть для потомков свои сексуальные подвиги. Когда юный господин выходит на торги и сбрасывает одежду, наступает общее молчание. Такого совершенного тела здесь давно не видели, таких шелковистых волос никто из грязных извращенцев, притащивших в Раздал свою похоть, давно не щупал, таких тонких и изысканных изгибов тела не созерцал Гвал уже давно.
Он – словно бог Бальдур, сошедший в Дальнюю волну, чтобы покорять; он возбуждает такие дремлющие инстинкты, что вправе опасаться за сохранность своего тела. Желающих купить его тысячи, но на всех них вдруг нападает немота, и они не могут даже рта раскрыть, умирая от желания и возбуждения. Только старый смотритель цирка предлагает свою цену – сто кредиток, и поскольку других предложений нет, господин, назвавшийся Акрофетисом, продан смотрителю. Они уходят в кабинет, где есть кровать и стол. Акрофетис наливает вина смотрителю и принимает из его рук измученного трактоида.
– Сделка совершилась, это теперь мой зверь.
– Не совсем, господин, я ведь купил тебя не для того, чтобы пить вино королевского дерева…
– Тогда возьми, если пожелаешь.
Он ложится на кровать и лежит неподвижно. Смотритель немеет, созерцая невероятно красивое тело, но смелость его улетучивается всё больше и больше, потому что вдруг ему начинает казаться, что тело неподвижно, как у мертвеца. Едва осмеливается он прикоснуться к ноге господина, чтобы с ужасом выбежать из кабинета, – тело холодно, как лёд, и, кажется, уже давно мертво. Крик озабоченного смотрителя слышен повсюду в шатре, но все думают, что так и должно быть, ведь если кто-то заплатил сто кредиток, имеет право на любое удовольствие.
Акрофетис некоторое время лежит неподвижно, и трактоид осторожно выползает из угла, где всё это время дрожал от ужаса. Он собирается выскользнуть наружу, чтобы вернуться в холодную пещеру, расположенную высоко в горах. Там было намного безопаснее…
– Куда это ты, тварь?
Слышится звенящий голос, и потом доносится смех, от которого трактоиду не по себе.
– Я думала…
– Ты думала? ТЫ ДУМАЛА???
Акрофетис хватает ящера за щетинки на спине, и хотя они ядовиты, руки господина не разжимаются.
– Ты думала… Значит, тварь, ты определила себя как девочку?
– Я не знаю, господин.
– Конечно, ты не знаешь. Ты – трактоид, самое удивительное и магическое существо во вселенной. Ты – девочка, но ты можешь быть мальчиком, если захочешь. И можешь быть и тем и другим одновременно, и есть ещё двадцать семь позиций…
– Если господин желает использовать меня для удовольствий, пусть лучше вернёт в цирк!!! – рычит та, что определила себя как девочку.
Он опять смеётся и отпускает тварь, легко поглаживая чёрные пластины.