Тёмное солнце
Шрифт:
Спента, спустившаяся с вершины горы, идёт в Раздал, потому что не знает никаких других городов. К тому же, слепая и босая, с кровью на рубище, она похожа на тех, кто предаётся безумству на ярмарке.
Дети пляшут вокруг неё, потрясая факелами и называя слепой старухой. Кто-то узнаёт в ней пророчицу Спенту, и ярмарка замирает на миг, чтобы придумать, что совершить с ведьмой, которая заморозила Гвал. Два палача выбрасывают толстых философов-близнецов с ледяной горы и водворяют на их место безглазую пророчицу. Раздал, опоённый вином и наркотиками, готов выслушать Спенту, прежде чем определить для неё меру наказания, потому что никто не уходит из города, не получив назначенного наказания. Рядом уже организованы торги, на которых предложивший бoльшую цену заберёт себе тело Спенты. Среди тех, кто делает ставки,
– Ты, ведьма, принесла проклятье нашему миру!
– Ты накаркала холод и беды!
– Посмотри на себя, ты – отвратительна!
– Скажи что-то в своё оправдание!
Она бы заплакала, но не может. Она бы вернулась в пещеру, но тоже не может; то, что воет в горах, пугает её до смерти. Собрав последние силы, Спента говорит, и ей всё равно, услышат её или нет.
– Я спустилась с вершины самой высокой горы, чтобы поведать вам то, что грядёт. Это будет моим последним пророчеством, дальше можете сделать со мной всё, что угодно, пусть судьба вас рассудит. В наши вселенные пришло тёмное солнце.
– Бред!
– Сжечь старуху!
– Не ври, нас защищают контийские энергощиты, ничто сквозь них не пройдёт.
– Дайте ей договорить!
– Тёмное солнце здесь, и кто хоть немного трезв, может ощутить присутствие тёмных волн. Всё, что попадёт в поле этих волн, будет заражено и станет тьмой. Солнце сейчас в 77 секторе, но оно движется, и довольно быстро… И ещё я пришла вам сказать – богов в Краткой волне творения больше нет.
Наступает долгая пауза, в которой слышно, как воет ветер и плачет нечто на вершине горы. Слова пророчицы повторяет эхо, и нет ничего ужаснее тех слов. Мир Гвал содрогается, планетарный принцип в ужасе разбрасывает тонны снега, гуманоиды поражены в сердца, словно слова вонзились острым клинком. Те, кто совсем пьян, падают замертво, а кто стоит на ногах, проклинают своё существование. Лишь спустя некоторое время доносится смелый голос:
– Пророчица врёт. Она пришла, чтобы отомстить нам.
– Верно, ведьма лжёт!
Это лучшее из неведений, которое есть у существ, пирующих в Раздале, городе греха и самоубийства. Пока они осознают слова Спенты, правитель города зажигает костёр и приказывает своим палачам бросить старуху в огонь, ведь ярмарка тел должна продолжаться. Боги не могли покинуть Краткую волну, иначе бы вся волна перестала существовать, так что слова ведьмы – не более чем яд для тех, кто хорошо живёт.
– Сжечь!
– Сжечь!
– Сжечь!
Они не желают слушать о тёмном солнце и не желают, чтобы ярмарка остановилась. Им нет дела до богов, и тёмное солнце – это проблема контийцев, а не мира Гвал. Так Гвал совершает самый отвратительный грех – сжигает своего пророка. И наркотики сегодня ночью продаются особенно хорошо, а тела на продажу можно купить почти даром. Эон тьмы наступил и в этом тихом мире.
Утром они расходятся, стараясь не смотреть в глаза друг другу. С больными телами и чернотой в душе; не простившие себя; не забывшие слов Спенты; не понявшие, что произошло. Ветер развеял пепел, снег прекращает идти, и вдруг отчетливо становится слышно, как воет на вершине горы странное существо, как зовёт оно свою мать, как проклинает Гвал, убивший невиновную. От этого звука Раздал пустеет, а те, кто обслуживают ярмарку, запираются в своих домах и заливают свинец в уши, лишь бы не слышать плача её дитяти.
Глава 2
Миры Дальней волны, планета Гвал
Дитя плачет на вершине самой высокой горы. Это вой, и это плач, и крик, что режет сердце, как острый нож. Оно плачет и когда день, и когда ночь, но особенно сильно на рассвете, не давая уснуть никому. В этих звуках есть всё: утрата любви, радость рождения, голод, одиночество и страх. Эти звуки наверняка слышны даже в мирах Средней волны, и сама Роза Дроттар роняет одну слезинку, не в силах выносить боль покинутого существа. Никто не может помочь страшному ребёнку – по-прежнему буря сильна, и машины, которые посылает Гвал на вершину самой высокой горы, падают, замерзая. Альпинисты, которых посылает Гвал, возвращаются
– Ооооо! – плачет дитя.
– Ууууу! – вторят горы.
– Аааааа! – заливается нечеловеческое существо.
– Иииии! – отвечают птицы, что собрались возле пещеры в надежде полакомиться свежим мясом.
Ночь сменяет день, трижды оборачивается планета вокруг своей оси, когда страшный плач замолкает и все, кто недавно страдал от него, вздыхают с облегчением. Они не понимают, что родилось на Гвале. Они думают, что дитя Спенты умерло, замёрзшее и голодное, потому что, кем бы оно ни было, вынести такие условия невозможно. Только птицы разочарованы: дитя не умерло, оно выползло из пещеры и камнем упало вниз, неспособное взмахнуть крыльями, не приспособленное к жизни и не вкусившее пищи и материнского молока. Лучше бы оно осталось здесь, – уверены хищные птицы, – тогда бы своей кончиной дитя принесло пользу планете: сотня птиц была бы сыта. И хотя сотня птиц – полная ерунда по вселенским масштабам, польза рассчитывается не по количеству, а по выбору, которое сделало живое существо.
На четвёртые планетарные сутки в пещере загорается свет факела. К тому времени снег и буран прекратились полностью, и бледный карлик Гвала старается во всю мощь, чтобы растопить ненавистные сугробы. Свет этот – чудо, ибо путей на гору нет. Никто не смог бы добраться до пещеры по горе, ведь она превратилась в тысячи ручьёв; никто не захотел бы прилететь к ней с воздуха, потому что жуткий вой, который доносился оттуда, до сих пор звенит в ушах существ, живущих на Гвале. Но свет говорит о том, что у пещеры сегодня гость.
Акрофетис заходит в пещеру, и там становится очень холодно, холоднее, чем когда-либо в этих горах.
– Где же ты, мой трактоид? Где проклятая ведьма?
Он гладит стены пещеры, чтобы они рассказали ему правду, и видит костёр, на котором сгорела пророчица. Он целует пол и слышит, как плачет в небе её дитя. Он мечется по пещере и не находит ничего, что бы дало ответ, как поступить дальше, хотя и видит, куда ведёт след трактоида. Факел гаснет, и во тьме он слышит два голоса, согласные между собой. Акрофетис покидает пещеру и улетает прочь, чтобы вернуться позже, когда трактоид исчерпает силы, когда сдастся и не сможет противостоять гуманоидам, потому что именно так советует ему поступить господин времён Зерван и так нашёптывает Роза Дроттар, а он из тех, кто умеет слушать.
Планетарный цикл на Гвале длится двести двадцать два оборота планеты вокруг оси, и это достаточный срок, чтобы забыть многое. Не всё, но основное. Плач страшного существа на вершине горы или, например, смерть слепой Спенты, чьи предсказания вышли из моды. Если и остались те, кто помнит, то они молчат. И снова в Раздале ярмарка; хотя в этом цикле правители запретили многие из грехов, желающих всё равно много, и Раздал гуляет, пока власти не видят.
В этом цикле на ярмарке работает цирк уродцев, где собраны самые странные и страшные существа со всех секторов Живого космоса. Некоторые из них были разумными, но от условий, в которых жили, сошли с ума, а те, кто не были разумны, стали трижды агрессивнее, и смотреть на них без отвращения невозможно. Пылают костры, философы на пьедесталах соревнуются в красноречии, перекрикивая друг друга. Недовольные бросают в ораторов гнилые овощи. Рекой льётся местный напиток из смолы королевского дерева. Всё так же в центре ярмарки шатёр, где любой желающий может выставить своё тело на аукционе. Безумные бородатые поэты, страдающие с незапамятных времён аллитерацией, вызывают друг друга на дуэль; беснуются дикие животные, участь которых – быть сваренными в большом котле; а от Раздала идёт серый дым, закрывающий сияние неба. Нет ничего ужаснее в Дальней волне, чем ярмарка на Гвале. Нет ничего более далёкого от мудрости, чем голодные глаза существ, продающих и покупающих всё подряд на ярмарке. Хотя есть кое-что…