Темное торжество
Шрифт:
Д'Альбрэ поворачивается и с быстротой атакующей змеи бьет его по губам:
— Я спрашивал твоего мнения, щенок?
— Нет, государь. — Пьер промокает расквашенную губу, вид у него обиженный и угрюмый.
При других обстоятельствах я могла бы его пожалеть, но он так усердно трудился, стараясь во всем стать подобным д'Альбрэ, что я не чувствую к нему ничего, кроме презрения.
В комнате становится тихо, и я чуть меняю положение, чтобы лучше видеть д'Альбрэ. Он, оказывается, рассматривает Тильду, а та, в
— Оставьте меня, — велит д'Альбрэ приближенным.
Те без промедления выходят за дверь. Кто-то окидывает Тильду многозначительным взглядом.
Я хорошо вижу, как вздрагивает льняной платок Тильды: девушка трясется от страха. Д'Альбрэ делает два шага в ее сторону, и я впервые как следует его вижу. Двумя пальцами он стискивает ее подбородок и заставляет поднять голову, чтобы заглянуть ей в лицо:
— Ты ведь знаешь, что не стоит ни с кем болтать об услышанном в моих покоях?
Она старательно отводит глаза:
— Простите, ваша милость, но не могли бы вы говорить громче? Мой папаша, знаете ли, столько лупил меня по ушам, что я сделалась ужас какой тугоухой…
Ай да Тильда, ай да умница! Она сразу вырастает в моих глазах, только, боюсь, одной этой хитрости для спасения недостанет.
Долгое мгновение д'Альбрэ неотрывно рассматривает ее.
— Чепуха, — говорит он затем, и Тильда наклоняет голову, словно бы с усилием напрягая слух.
Он еще некоторое время вглядывается в ее лицо, потом разжимает пальцы.
Придется изобрести способ вывезти из крепости не только маленькую Одетту, но и саму Тильду. Разве что прежде мне выпадет возможность прикончить д'Альбрэ.
Граф между тем разводит руки в стороны, отдавая молчаливый приказ снять с себя рубашку. Когда Тильда подходит, чтобы стащить ее через голову, глаза д'Альбрэ скользят по ее стройному телу, и я подмечаю, как пробуждается в нем желание. Этот ненасытный хряк затащит ее в постель, а потом прикажет казнить!
Тильда забирает рубашку и отступает прочь.
Грудь у д'Альбрэ выпуклая, точно немаленькая винная бочка, кожа бледная, как рыбья брюшина, только вместо чешуи заросла густым черным волосом. Пересиливая отвращение, я обшариваю глазами его тело… Мортейн должен был наложить на него метку смерти, но вот где она?
Ее нигде не видать. На волосатой плоти — ни тени, ни темного развода, вообще ничего, что позволило бы его убить, заручившись благословением моего Бога. Я мну в кулаках края шелковых занавесей. Вот прямо так взять и броситься на него? Слишком опасно. Быть может, Мортейну угодно, чтобы я пырнула негодяя в спину? Или уколола под основание черепа тонким, точно иголка, клинком?
Д'Альбрэ расшнуровывает штаны, сбрасывает их и перешагивает через край ванны. Я вытягиваю шею, чтобы получше рассмотреть его спину, но угол обзора мне такой возможности не дает.
Тильда пытается отойти прочь, но он дотягивается и ловит ее за руку. Она замирает на месте, боясь сделать движение. А граф, не сводя взора с лица девушки, тянет ее руку вниз, прямо в воду. Его губы расползаются в предвкушении удовольствия.
Пожалуйста, Мортейн, запрети ему! Я не могу на это смотреть! Сейчас выскочу и убью его, отмечен он или нет!
Предупреждения, услышанные от монахинь, стаей испуганных голубок проносятся у меня в голове. Убить неотмеченного — значит убить без благословения Мортейна, то есть подвергнуть опасности свою бессмертную душу. Ее разлучат с телом и обрекут на вечные скитания!
Но и стоять здесь просто так, наблюдая за изнасилованием бедняжки, я не могу. Еще толком не решив, что мне следует делать, я начинаю потихоньку выбираться из-за занавесей, одновременно нащупывая ножи… Резкий стук в дверь вынуждает меня вновь затаиться.
— Кто там? — рычит д'Альбрэ.
— Мадам Динан, государь!
Граф отпускает руку Тильды — чей вздох облегчения я слышу, ее или свой собственный? — и кивает в сторону двери. Девушка поспешно открывает ее, впуская мадам Динан.
Она окидывает служаночку раздраженным взглядом: та куда моложе ее. И гораздо красивее.
— Вон! — говорит она Тильде. — Я сама позабочусь о господине.
Та мигом исчезает за дверью, даже не дожидаясь согласия д'Альбрэ. Я была права: девчушка и вправду сообразительная.
Оставшись наедине с мадам, д'Альбрэ встает в ванне, и я наконец-то могу как следует рассмотреть его спину. Вода ручьями сбегает сквозь заросли грубых черных волос… Метки нет! Вообще никакого намека, который я при желании могла бы посчитать меткой!
Разочарование с такой силой поражает меня, что в глазах аж темнеет. Это не простой ком в животе, это идет из душевных глубин. И называется отчаянием. Уж если этот человек не отмечен для убиения, существует ли вообще Мортейн?
Но по пятам за этой мыслью является другая, более приемлемая. Если нет никакого Мортейна, значит нет и опасности утратить Его благословение?
Но уверена ли я, что Его нет? Готова ли рискнуть судьбой своей бессмертной души?
Прежде чем я успеваю что-то решить, дверь распахивается и д'Альбрэ резко вскидывает голову:
— Кто там?
В голосе маршала Рье звучит неприязнь:
— Прошу извинить меня за доставленное неудобство. Вернулись разведчики из Ансени.
— И что, — спрашивает д'Альбрэ, — это не могло подождать до утра?
Я нимало не сомневаюсь, что д'Альбрэ прикончит Рье за бесцеремонное вторжение прямо здесь и сейчас, но граф не делает этого. То ли Рье родился под счастливой звездой, то ли этот человек зачем-то нужен д'Альбрэ, и граф покамест не хочет уничтожать его.