Темнота. Конец прекрасной эпохи
Шрифт:
Вишневский молча смотрел на изображение, крутя своей челюстью в раздумьях.
– Подобных толков не было с тех пор, как разобрались с национальной партией, ее же идеи оказались очень живучими, однако, – продолжал Симпсон, подталкивая тем самым своего гостя к ответу.
– Не партия, но идеи, – заявил Вишневский.
– Что?
– Партия может и мертва, но идеи – это нечто более живучее. И более опасное.
Вишневский положил на стол небольшое устройство, включил его, после чего данные передались на экран стола. Появилось изображение длинноволосого
– Идеи опасны от их непонимания, – подытожил Вишневский. – Это студент четвертого курса технологического университета Хартова. Его группировка называет себя "Красные знамена", о чем мог свидетельствовать красный фон на их плакатах. Название самое тривиальное. Это в основном молодые студентики, решившие, что они будут бороться за свободу, по-своему, – Вищневский аж подчеркнул последнее слово, выражая тем самым свой нейтралитет в политике. – Он много успел рассказать, например, про своих товарищей. Мы отлавливаем их уже. Однако на свободе остается их лидер, лица и имени которого никто даже не знает.
Симпсон приоткрыл рот, но тут же спохватился, вновь став инспектором.
– Кто-либо еще знает об этом? – сказал он, кивнув на иизображение пленного.
– Лишь ограниченный круг людей, которым я доверяю. И ему не причиняли физического вреда. Использовали только методы со времен нашего обучения, – спокойно сказал Вишневский.
"Со времен нашего обучения!" – воскрикнул мысленно Симпсон.
– Они террористы, и для них существует специальная статья в законе.
– Я знаю. Они подрывали с помощью самодельных бомб государственные учреждения. Изначально обходились без жертв, однако последний теракт затронул жизни двоих моих людей… – в голосе Вишневского наконец-то стали проявляться эмоции. – Мы почти предотвратили тот последний теракт, однако ж немного опоздали. Это опоздание дорого обошлось. Поэтому, если изволите, я сам в будущем их жизнями.
Вишневский жаждет мести? Но он же не настолько импульсивен, чтобы карать своих обидчиков. по крайней мере не сейчас. Он ждет. Но чего? Хочет сдать их государству? Он явно не абы где держит этих студентиков. Он, видимо, все предусмотрел. Еще с юности ратовал он за справедливость. Борьба та его подвела. Но что ж теперь? Может быть, в столице у него есть друзья, обладающие властью и для этого грязного дела? Что за история с секретной тюрьмой? Он также полностью уверен, что может спокойно показать подобные фото Симпсону и уйти по своей воле.
– Ты ведь не забыл меня, Равик? – спросил Симпсон.
– Нет… Карл, – Вишневский буквально натянул эти слова на их содержание.
Симпсон вытащил из стола бутылку с темной жидкостью и две рюмки.
– Местный коньяк. Говорят, он также хорош, как и столичный.
– Врут, – вздохнул Вишневский, но от рюмки не отказался, залпом опрокинул ее и, поморщившись, поставил ее обратно.
Симпсон и сам понял, что врут. Явно намешана какая-то дрянь для вкуса, чтобы противопоставить его какому-то потному привкусу. Но лишь противопоставить, не скрыть. Не получилось бы. Однако он хорошо продается. Местные привыкли небось, а для некоторых, особенно проезжих, это может быть источником новых вкусовых ощущений.
– Прошлое в прошлом, Карл. Зачем ты вообще здесь?
Симпсон вздохнул. Несмотря на возможность вертеть Вишневского как только ему взблагорассудится, он все еще питал уважение к этому человеку. Даже побаивался.
– Равик, я прибыл сюда, чтобы следить за развитием ситуации на границе с Альянсом. Но как бы то ни было, я должен сказать, истинная причина нашей беседы менее тривиальна.
Вишневский обратился целиком и полностью вниманием своим к Симпсону.
– Президент лично отдал мне приказ прибыть сюда и проследить за возможным пересечением границы группы диверсантов.
Дыхание Вишневского несколько замедлилось. Симпсон понял, что выбрал правильный момент для последующих слов.
– Так вот. Накануне мирных переговоров в Хартове. Это попытка срыва планов нашего государства. Об этом никому неизвестно, за исключением малого круга высокопоставленных лиц. Президент решил сыграть с этим: нет диверсантов – есть мирные переговоры, есть диверсанты – есть возможность выставить Альянс в неблагоприятном свете перед всем мировым сообществом. Разведка указала приблизительные координаты перехода диверсантов через барьер.
Вишневский вскинул брови, нижняя челюсть выпятилась вперед.
– Да, я и сам скептически отнесся к этому. Барьер способен остановить тяжелую технику. Что уж говорить про людей. Но им удалось. полтора часа назад трое неизвестных перешли барьер. Мы узнали об этом только потому, что поставили датчики гораздо дальше барьера, в указанном заранее секторе, да к тому же проверяли напряжение в сети. Напряжение подскочило. Это могли бы и не заметить. Диверсанты имели практически стопроцентную, как мне сказали, маскировку. На данный момент они вот-вот войдут в Хартов.
Симпсон вывел на экран карту, на которой было изображена прерываемая дважды линия, идущая от линии барьера до границы самого города.
– За ними следят, используя высокочувствительные датчики. Держим их на расстоянии. Есть подозрение, что они скоро всплывут в этой части города.
Он ткнул пальцем в место на карте, которая была обозначена как "Старый город".
– Это и есть предмет столь сложной политической игры "Будет – не будет"? Для того что бы в случае форс-мажора разобщить силы Альянса их пропустили?
– Они сумели преодолеть силовой барьер, который мы раньше называли непроницаемой стеной. Одни лишь высокие технологии, подобные этим, могут заставить их задавать друг другу неудобные вопросы, ну а сели им плевать, то можно указать на то, что это акт агрессии во время мирных переговоров.
– Но зачем так рисковать? Они же не идиоты. Или же они подставят наше правительство?
– Ты, Равик, как всегда весьма проницателен, – Симпсон улыбнулся, однако в ответ ничего не получил. – И вот здесь мы подходим к тебе.