Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия
Шрифт:
Эпоха империализма
Конец режима воинов и становление олигархии с псевдопредставительным правлением влекли за собой новые представления о гигиене, реформировании государства, развитии торговли и международного сотрудничества с западными державами. Интеллектуалы пытались убедить граждан уважать императора, сотрудничать с правительством, изменить отношение к гендерным отношениям, контролировать себя и заменить премодернистские духи наукой - идеи, воплощенные в лозунге эпохи Мэйдзи (1868-1912 гг.) "Цивилизация и Просвещение". Такие интеллектуалы, как Фукудзава Юкити, опиравшийся на жизнь и мысли Бенджамина Франклина, использовали этот лозунг для пропаганды научного поиска и политического либерализма западного образца. Эта концепция лежала в основе многих реформ периода Мэйдзи, например, толчком к реформе уголовной системы послужило желание перезаключить неравноправные договоры, основанные на западных представлениях о нецивилизованных наказаниях в Японии. Цивилизовав Японию более гуманными наказаниями, олигархи Мэйдзи надеялись
Наиболее существенным изменением в том, что мы можем назвать "насилием современности", стала его невидимость, замаскированная представлениями о научном, бюрократическом и экономическом прогрессе. Зизек описал эту динамику как взаимодействие между "субъективным насилием", которое заметно и имеет очевидного агента (армия, террорист, убийство), и "объективным", системным и символическим насилием, которое невидимо, но является первопричиной субъективного насилия. Мы можем представить, как это работает и сейчас. Западная корпорация нуждается в сырье в незападной стране, она присваивает землю напрямую или получает выгоду от земли косвенно, покупая материалы у компании, расположенной в целевой стране. Земля отбирается у местного населения на законных основаниях, срывается бульдозерами для использования в качестве сырья в новых (более эффективных, прибыльных и т.д.) цепочках поставок, а любое сопротивление со стороны местного населения жестоко подавляется. Субъективное насилие подчеркивает либо жестокое, "террористическое" сопротивление местных жителей, либо их жестокое подавление со стороны незападного правительства. При этом игнорируется объективное насилие со стороны западной корпорации, от имени которой и происходит все субъективное насилие.
Системное насилие всегда идеологично и исторично; оно объявляет плохих и хороших парней, даже если идеолог этого не осознает. Именно так действует Пинкер: Коммунизм" обвиняется в зверствах на протяжении ХХ века, а капитализм ("нежная коммерция") прославляется как противодействие насилию. Страдания индийских текстильщиков или китайских фабричных рабочих никогда не входят в калькуляцию насилия Пинкера, как и смерть от промышленного загрязнения, например, газовая авария в Бхопале в 1984 г., вызванная компанией Union Carbide в Индии, которая так же поддается калькуляции, как и смертность от военных действий, или связь между империализмом и капитализмом. Пинкер отчасти прав, отмечая, что воинственные амбиции лидера и, как следствие, макронасилие в рыночной экономике "сдерживаются заинтересованными сторонами, которые контролируют средства производства и могут противостоять нарушению международной торговли, что вредно для бизнеса". Заинтересованные стороны, контролирующие средства производства, сдерживают лидера и его правительство, не позволяя насилием нарушить торговлю, но поддерживают насилие при поиске источников сырья и дешевой рабочей силы.
Таким образом, олигархи раннего периода Мэйдзи, ориентируясь на Запад, понимали связь между капитализмом и насилием - "богатая нация - сильная армия" стало еще одним популярным лозунгом. Правительство устранило юридические и трудовые препятствия для тяжелой промышленности, а взамен тяжелая промышленность (горнодобывающая, сталелитейная, судостроительная) обеспечила государство средствами для создания армии. Легкая промышленность, по айн-рандиевской моде, распространялась по сельской местности, не стесненная никакими правилами. Вполне предсказуемо, что заработная плата работников шелковых фабрик, в основном девушек и женщин, резко упала. Многие работники жили как кабальные слуги и не получали никакой зарплаты. Неблагоприятные условия труда в дневное время приводили к превышению нормативных показателей смертности от респираторных заболеваний, таких как туберкулез. Долгие ночи они проводили взаперти в общежитиях. В военном отношении Отто фон Бисмарк предупреждал японских олигархов о пустом значении закона без подкрепляющего его насилия: «Если бы закон народов содержал в себе выгоду для них, сильные мира сего применяли бы закон народов по букве, но когда он не имеет привлекательности, закон народов отбрасывается, и применяется военная мощь, независимо от тактики».
Концепции, лежащие в основе этих двух лозунгов, легли и в основу имперской экспансии Японии. Во-первых, в ходе вторжения на Тайвань (1874 г.) Япония начала карательную экспедицию против тайваньских аборигенов, напавших на рюкюанских рыбаков. Правительство изобразило этот колониальный момент как акт "цивилизации" тайваньских аборигенов. Во-вторых, что более разрушительно, капитализм и сопутствующие ему представления о научной эффективности и прибыли погубили миллионы китайцев в дополнение к тем, кто погиб в результате субъективного насилия в ходе военных действий. Не только этническая гордость, национализм или расизм способствовали насилию Японии над китайцами, но и логика капитализма. Трудящиеся-мигранты на транспортных судах в Китае были указаны рядом с "соей и легким оборудованием", а не с пассажирами или экипажем. Не менее 10 тыс. китайцев погибли на шахтах в Китае, управляемых Японией; условия труда шахтеров в Японии были лишь немногим лучше. Но самыми страшными преступниками, пожалуй, были фармацевтические компании. Они наживались на продаже морфия европейцам во время Первой мировой войны, но после войны были вынуждены легализовать его в Корее, чтобы сохранить высокие прибыли,
Насилие и смертность от более очевидных источников - военных действий - подсчитать несколько проще. Во-первых, военные действия были характерны для имперского наследия Японии. Япония воевала с династией Цин в Китайско-японской войне (1894-5 гг.), захватив Тайвань, а затем участвовала в Русско-японской войне (1904-5 гг.), получив контроль над Кореей, сначала в качестве протектората, а затем колонии (1910 г.). Китайская война длилась всего шесть месяцев, после чего Китай капитулировал, а число погибших было незначительным по сравнению с другими событиями: около 15 тыс. человек умерли от боев, ран и болезней. Русско-японская война была гораздо более кровопролитной: общая численность погибших в ней составила 150 тыс. человек и около 20 тыс. мирных жителей.
Эти две первые современные международные войны в Восточной Азии заложили основу для растущей японской империи и подготовили почву для Азиатско-Тихоокеанской войны. До начала Великой депрессии военные, промышленные и торговые интересы Японии распространились на всю территорию Корейского полуострова и Северного Китая. Ключевую роль в этой экспансии сыграли железные дороги, особенно Южно-Маньчжурская железнодорожная компания, которая, несмотря на свое название, управляла целым рядом предприятий, включая гостиницы, мельницы, склады, химические исследования и разработки. Японские военные имели свои подразделения в Северном Китае и Корее для защиты своих предприятий и гражданского населения. Хаос в Северном Китае усугублялся разгулом военачальства: некоторые военачальники помогали японцам в Китае или воевали с ними, а некоторые - и с теми, и с другими. Японская армия на севере Китая, Квантунская армия, убила одного военачальника, а также инсценировала нападение на японскую железную дорогу, чтобы упредить вторжение. Япония поставила последнего цинского императора во главе марионеточного государства Маньчжоу-го. Это привело к началу второй китайско-японской войны (1937-45 гг.).
Число погибших во второй китайско-японской войне в Японии и Китае, включая мирное население, трудно поддается оценке. Цифры варьируются от 20 млн. человек с китайской стороны, включая раненых, но не убитых, до 35 млн. человек по данным китайских источников. С японской стороны цифры составили чуть более 1,5 млн. человек. Это не считая более 90 млн. беженцев и тех, кто погиб, служа японской империи на заводах. Не передается и то, как действовавшие во время этого насилия ценности Просвещения, а именно социал-дарвинизм, и эффективные фордистские подходы к производству привели к их гибели.
Девятая статья послевоенной конституции сдерживает любые военные амбиции Японии, хотя уже вскоре после ее написания эта статья была поставлена под сомнение геополитическими интересами. Соединенные Штаты хотели, чтобы Япония восстановила свои вооруженные силы для противодействия росту коммунизма в Восточной Азии. Силы самообороны стали юридическим компромиссом: они имеют вид армии, флота и ВВС, но технически не являются "вооруженными силами" и не участвуют в боевых действиях за рубежом.
Однако многие консерваторы в Японии хотят изменить конституцию, чтобы освободить свои силы самообороны от любых правовых ограничений и стать, таким образом, "нормальной страной". Это может быть темой, которая связывает воедино нити досовременной, раннесовременной и современной Японии, а возможно, и всего мира: потенциальное применение насилия государством - это нормальное положение вещей. Но государство никогда не применяет насилие, будь то уголовная система, полиция или вооруженные силы, без какой-либо идеологии, видимой или иной, которая оправдывает его применение.
Заключение
В этом кратком обзоре насилия на протяжении всей истории Японии и, в меньшей степени, современной истории Восточной Азии, я надеялся указать на ряд проблем, присущих тезису Пинкера, касающихся двух вопросов: во-первых, стремление показать линейную тенденцию от чрезвычайно жестокого прошлого к менее жестокому современному настоящему; во-вторых, недостатки в предположениях о том, как история функционирует в качестве дисциплины мышления и аргументации.
Что касается якобы жестокого прошлого, то просто не существует достаточно достоверной информации, чтобы с уверенностью утверждать, насколько жестокими были доисторический, античный и средневековый периоды. То немногое, что есть, позволяет предположить, что досовременный период не был таким жестоким, как может показаться. Более того, анекдоты не могут служить хорошей заменой статистическим данным. Например, каким бы ужасным ни было нападение на буддийские храмы и монастыри, мы никогда не сможем точно сказать, сколько человек было убито. То же самое можно сказать и об Имджинской войне или, не рассмотренном в этой главе, восстании Ань Лушаня (755-63 гг.) в Китае, в результате которого погибло, по некоторым данным, до 36 млн. человек.