Тёмные фантазии
Шрифт:
Зато Маша ждала меня с распростертыми объятиями. У нее столько планов на меня, столько хочет навесить обязанностей, лишь бы самой не работать. Ленива-а-а- я, каких поискать. Полная противоположность Лизе. Вот Елизавете, наоборот, лишь бы поуправлять всеми, кто под руку попадется. Очень деятельная особа, правда, это не делало ее менее сумасбродной, чем шиямату Марию. Два года назад обе, достигнув своего совершеннолетия, решили сразу же влюбиться. Диву даюсь порой импульсивности этих двух, в них слишком много от манаукцев. Я же… больше унжирка, поэтому и не собираюсь терять голову из-за мужчины. Любовь — это все эмоции,
Сложно быть полукровкой. Родители заняты своими проблемами, зациклены на них, создавая настолько замкнутое пространство вокруг себя, что я до сих пор не понимаю, зачем они родили меня и Карину. Потому что уже сейчас понимаю, что история повторяется. Моя мать просто не создана для материнства. Отцу приходится разрываться между нами. И мы с Кариной проигрываем в этой битве. Нет, отец нас любит, просто души не чает, но всегда и во все времена мама у него будет на первое месте, какие бы закидоны не выкинула. Он одержим ею, как, впрочем, и все влюбленные манаукцы. Это особенность расы, я изучала этот вопрос. Тут даже и начинать не стоит бороться за внимание отца. Он просто грустно повздыхает, потреплет по волосам, накормит и напичкает тебя новыми ботами-следилками, чтобы контролировать каждый твой шаг, но маму не оставит.
Раньше думала, что я одна такая, но нет, понаблюдав за тетей и дядей, пришла к неутешительным выводам. Манаукские мужчины — самые неуверенные в себе мужчины в галактике и для самоутверждения им нужна жена, желательно землянка. Манауканка — это сплошной стресс для покровителя, потому как они могут и свинтить под крыло другого покровителя, а вот землянки, во-первых, это изначальный код, которые имеет больше шансов родить здоровое потомство, а во-вторых, земляки непритязательны и более постоянны, в отличие от женщин с Манаука.
Конечно, они тоже неидеальны. Идеала в этом мире нет ни в чем. Все, что красиво снаружи, порой настолько безобразно внутри, гнилое, протухшее, словно черви изъели внутренности и смотрят на тебя через глазницы. Мрак всегда прячет свое лицо под маской безупречности, не зная, что суть истинной красоты не во внешности, не в блеске глянцевых лиц, а волшебном свете, что озаряет его носителя изнутри и внешность уже не важна. Меня часто спрашивают, почему мои герои картин так прекрасны — потому что смерть им к лицу. Потому что маски сорваны, а вся грязь убита. И мои герои предстают перед зрителями полностью обнаженными и молят о спасении.
Но почему, почему в последней картине все пошло не по плану? Когда я нарисовала тень улыбки, и что заставило меня это сделать?
Я соскочила с кровати, достала рабочий нанотоп, стала пролистывать черновики, чтобы вспомнить весь процесс создания «Пут», и не нашла ответа. Просто не смогла. На черновых вариантах не было улыбки. Такое не скрыть. Словно моя жертва сама однажды улыбнулась без моего ведома. Дорисовать другой бы не смог, было бы видно вмешательство. Это кисти и натуральные краски. Практически невозможно повторить чужой стиль.
Я села на кровать, понимая, что начала паниковать, а надо успокоиться. Что, собственно, такого ужасного случилось? Ничего. Я нашла
В дверь позвонили, когда я накидала первые пробные линии. Удивленно прислушалась, не понимая, почему охрана звонит в дверь. Впихнув ноги в тапочки, накинула на плечи халат, добрела до двери и включила экран домофона.
— Да? — ответила, изумленно рассматривая розы. Мило, конечно, но непонятно.
— Доставка для шии Дорош.
— От кого? — недоумевала я. Вот честно, все это было слишком нереальным.
— От ши Тамино.
Усмехнулась. Меценат на всю голову! Намекает, чтобы не забыла его наставления. Приятный сюрприз. Мне редко делали такие знаки внимания. Слишком строгий у меня папа, а Алиас ему не по зубам, сам признался. Миленько. Нажала на кнопку разблокировки и утонула в ярком, но тонком запахе благородных цветов. Очень миленько.
Новоман
Отвратительно чувство беспомощности и бесполезности, когда прикладываешь все усилия, но раз за разом терпишь поражение. Уже два года Эсам пытался стать лучше, сильнее, ловчее, надеясь превзойти своего учителя, но ши Дорош даже в свои сорок шесть не сдавал позиции и был прекрасным воином. Его пластика поражала, а сила ударов заставляла тихо стонать сквозь стиснутые зубы. И это он точно еще не все сто выкладывался! Захотел бы — раздробил кости Эсаму. А тут просто профпроверка, которую Лимайн снова не прошел.
Сплюнув кровь, манаукец сквозь марево боли смотрел на возвышающегося над ним шиянарца. Альбиносы крупнее обычных манаукцев и выше в среднем на полголовы, а Дорош на целую. Он был мощнее любого воина в Федерации. Лимайн гордился своим учителем и надеялся дотянуться до его уровня.
Дорош двумя руками зачесал белую гриву коротких волос назад, усмехнулся по- доброму и протянул широкую ладонь. Эсам невольно поежился, представляя, как легко шиянарец может свернуть любому голову этими самыми руками.
— Что ж, думаю, это твой предел, Эсам. Дальше как я ни стараюсь, ты не хочешь раскрываться. Значит, и нет смысла тратить на тебя свое время.
— Что? — настороженно выдохнул Лимайн, пораженный вердиктом учителя.
У шиянарцев имелась неприятная привычка говорить завуалированно, не сразу выкладывая все на блюдечке.
Жибор снисходительно смотрел на своего самого слабого ученика и понимал, что тридцать лет — это слишком большой возраст для обучения. Его более смышленые ученики намного младше Лимайна и все выходцы с Шиянара. А манаукцы… слишком много думали головой, совершенно не полагаясь на инстинкты. Сколько раз говорил ему выключить мозг и перестать рассматривать все через призму правил и законов, но нет. Эсам Лимайн поборник морали, строгих правил и блюститель правопорядка, сноб, одним словом. То-то Елизавета Мартан, дочь нынешнего президента Федерации Викрама Махтана, избавилась от него. Но время для игр закончилось, пора отдавать паренька его прямому работодателю, а отдавать-то приходилось, собственно, сырой материал. Дорош был собой недоволен, но ничего не попишешь.