Темные изумрудные волны
Шрифт:
Гордеев сделался главным городским ньюсмейкером.
Вот его описание того, как он застукал жену с Киселёвым. Глеб ехал на машине по проспекту Ленина, и вдруг увидел «девятку» Киселёва, за рулём сидел сам хозяин, рядом, на переднем сиденье — Клава Гордеева. «Не иначе, как с любовного свидания едут», — подумал Глеб, и бросился в погоню. Он посигналил, моргнул фарами. Вместо того, чтоб остановиться, Киселёв стал удирать. «Стопудово трахались», — решил Глеб. Он преследовал «девятку» несколько кварталов, наконец, догнал, и протаранил её сзади. Погоня закончилась. Изменница и соблазнитель вышли из машины, во всём признались
Эту историю Глеб рассказывал многочисленным знакомым и друзьям, а также малознакомым и совсем посторонним людям.
А вот что рассказал Киселёв, одноклассник Клавы. Это был спокойный, семейный, что называется, домашний парень. Заподозрить его в адюльтере — все равно, что заподозрить слепого в подглядывании.
Он ехал по проспекту Ленина и увидел Клаву на остановке, она ждала автобус. Киселев остановился и предложил подвезти. Клава села к нему в машину, они поехали. Проехав немного, она увидела мужа, помахала ему рукой, попросила Киселёва остановиться. Тот включил поворотник, стал перестраиваться в правый ряд. Гордеев обогнал его и подрезал. Не успев затормозить, Киселёв врезался в его машину, повредил ему при этом правую заднюю дверь. Выскочив, Гордеев стал кричать, устроил сцену ревности. Затем сел в машину, резко нажал на газ — так, что дым из-под колёс — и уехал, оставив всех в недоумении. Киселёв вызвал милицию, Гордеева ждут неприятности.
«Уличив» таким образом жену в измене, Глеб забрал из дома вещи, ушёл из семьи. Но уход из дома не означал отказ от сбора улик супружеской измены. Он объехал всех знакомых, и задал каждому вопрос: «А ты трахал Клаву?»
После этого всем стало окончательно ясно: Глеб тронулся умом.
Ещё один случай рассказал Лактионов, институтский товарищ Глеба. Они не виделись несколько лет, и как-то встретились на улице — это произошло за месяц до описанных событий. Разговорились, и, в конце концов, беседа пошла за женский пол. Лактионов поведал, как весной, в апреле месяце, они с приятелем подцепили на «Белом Аисте» двух девушек. Уговаривать которых даже не пришлось, они сразу согласились пойти в гости к ребятам. Про таких говорят — «жёсткая конкретика». Была необузданная свалка, их драли во все дыхательные и пихательные, менялись партнёрами. Ребята уже не знали, как отвязаться.
Гордеев хохотал над этим рассказом… пока не выяснилось, что девушки эти — его жена Клава и её подружка Вика. Он бросился с кулаками на Лактионова. Тот сказал, что, во-первых, даже не знал, что Глеб женат; во-вторых, тот должен быть благодарен, что его жену вывели на чистую воду.
Примечательно, что Глеб ушёл от жены не после этого разоблачения, а месяцем позже, после столкновения с Киселёвым.
Глеб объявился в конце отпущенной ему недели и предложил съездить с ним в Саратов. Там, мол, и разберёмся. Андрей согласился, — ему нужно было туда по работе. Они выехали на двух машинах. Глеб ехал впереди. Когда проехали Камышин, он остановился, вышел из машины, махнул рукой, мол, выходи. Готовый ко всему, Андрей подошёл к нему, и тот сказал: «Моя жена — проблядь, она спит с Киселёвым. Ещё со школы». И вернулся в машину.
Через несколько километров Глеб снова остановился. На этот раз он сказал: «Она ещё и с Второвым трахается».
Проехав какое-то время, он ещё раз остановился — чтобы спросить у Андрея, не спит ли он с его женой. Выслушав отборный мат в свой адрес, сел в машину, и поехал дальше.
Андрей ехал медленно — трасса Волгоград-Саратов всегда была плохой. Глеб же гнал по кочкам, как по автобану, и вскоре скрылся за горизонтом. Андрей не удивился, когда через некоторое время настиг Глеба. Тот стоял на обочине, махал руками.
«Что на этот раз?» — подумал Андрей, едва скрывая улыбку.
Глеб подозрительно спросил товарища, почему тот так медленно едет. Может, это ловушка. Известно ведь, что Глеба хотят убить. Послав его куда подальше, Андрей заявил, что больше останавливаться не будет, и плавно тронулся. Вдогонку Глеб сказал, что будет ждать у гостиницы «Словакия».
Его служебная «шестёрка» рванула с места, подняв облако пыли, и, подпрыгивая на ухабах, понеслась по дороге, напоминавшей стиральную доску.
Когда Андрей увидел Глеба у гостиницы «Словакия», тот, по обыкновению, хлестал коньяк прямо из горла. Он заявил, что им прямо сейчас надо куда-то поехать. Нет, селиться — потом, сейчас надо ехать в какое-то место, где всё сразу станет ясно.
Андрей хмуро сказал, что отмотал четыреста километров не для того, чтобы снова выслушивать неупорядоченный бред, напомнил про Кунсткамеру, и нехотя согласился ехать в это таинственное место.
Когда отъехали, Глеб оглядел мутным взглядом салон машины, поинтересовался, нет ли тут прослушки, и попросил листок бумаги с ручкой. Уже привыкший к этим странностям, Андрей вынул из портфеля ежедневник, ручку, и передал ему.
Тот, сделав большой глоток, что-то написал, и протянул ежедневник — на, посмотри.
Андрей прочитал: «Сукой будешь, если не позаботишься о моей дочери».
Он остановил машину. Перед глазами мелькали жуткие картины — Глеб бросается с моста в Волгу, Глеб выпрыгивает из окна гостиничной высотки…
— Ты что, рехнулся? Ты собрался… подумай о дочери!
Глеб забрал блокнот, и начертал следующую надпись: «За мной следят спецслужбы. Меня хотят убить».
Откинувшись на спинку сиденья, Андрей залился смехом:
— Кому ты нужен, поросячий нос? Атлантам?
В блокноте появилась новая надпись: «Не смейся, всё очень серьёзно».
Андрей уже высматривал, куда бы нанести чувствительный и отрезвляющий удар, но, заметив порожнюю бутылку, передумал. Гордеев был пьян. Мало того, что пуля в голове, ещё и бухой, как сапожник, — после бутылки 0,7 л палёного коньяка мало не покажется. Да ещё этот жуткий бактерицидный запах, которым только тараканов выводить.
Лицо Андрея сделалось серьёзным.
— П…дуй, ходячий студень, пока ветер без сучков, живо.
Глеб открыл дверь, вывалился из машины, и пошёл пугать народ.
Андрей стал вычислять, сколько же денег вымутил Глеб этим своим цирком. Максимум — две тысячи долларов. Стоило выставлять себя на посмешище перед всем городом? А может, он не симулирует? Выходит, так, — учитывая всю его историю.
В итоге от неразберихи во взаиморасчетах пострадал «Фармбизнес» — Андрей с Глебом свои деньги не вкладывали, товар брался на реализацию. А Брук, которому помогли отмазаться от обвинений в убийстве компаньона, а также в силу специфики самих взаимоотношений с ним, посчитал разумным молча списать убытки. Андрей и Роман были из тех, кто сами приходят и сами уходят, когда считают нужным, поэтому не приходилось сомневаться в лояльности хозяина «Фармбизнеса».