Темные отражения. Немеркнущий
Шрифт:
Обязательная воинская повинность Грея, введенная накануне кризиса, означала, что всех, кто был моложе сорока, призывали на службу: миротворцами в Национальную гвардию, пограничниками или надсмотрщиками за чудными детьми в лагерях наподобие СППшных. Первая волна вынужденных рекрутов в основном состояла из двадцатилетних – слишком взрослых, чтобы пострадать от ОЮИН, и слишком молодых, чтобы потерять собственных детей.
– Многие агенты – бывшие военные, как Роб, – рассказывала Кейт, пока мы шли. – Но большинство из нас – гражданские. Одни присоединились к Лиге, поверив в миссию Албана, другие
– А сколько здесь детей?
– Двадцать шесть, включая тебя и Мартина. Шесть команд, по четыре человека в каждой. И к каждой прикреплен агент. Хотя Албан называет нас Наставниками. Ты будешь тренироваться с моей командой и со временем получишь допуск к тактическим операциям.
– И Лига всех вытащила из лагерей? – поинтересовалась я.
Кейт приложила пропуск к очередной двери.
– За пять лет существования Лиги самое большее – четверых. Дети здесь со всех концов страны. Некоторых, вроде Вайды и Джуда – познакомишься с ними чуть позже, – привезли сюда, когда Сборы еще только начались. Других удачно заметили, когда ребят уже отправляли в лагерь или когда за ними приехали СПП. Есть несколько странных парнишек, вроде Нико из моей команды. У него… интересная история.
Я не поняла, было ли это приманкой:
– Интересная?
– Помнишь, я рассказывала тебе про «Леду-корпорейшн»? Как правительство предоставило им грант для изучения того, откуда взялся ОЮИН? Нико был… – Кейт пару раз кашлянула, – был одним из их объектов. Мальчишку привезли несколько недель назад, так что вы двое сможете осваивать азы вместе. Но хочу предупредить: он еще немного хрупкий.
Тогда-то я и увидела, что коридор оказался лучшей частью остальных помещений. Как если бы в доме все средства ушли на ремонт прихожей, или хозяева просто решили, что продолжать просто нет смысла. В общем, место выглядело так, будто тебя занесло на стройплощадку и работы на ней еще идут. Стены – серые бетонные блоки на металлических опорах. Пол из крашеного бетона. Все бетонное – везде, всегда. На мгновение я словно снова оказалась в Термонде – так «дружелюбно» смотрелось это место.
Низкие потолки оплетали трубы и провода в яркой изоленте. И хотя в Штабе было не так темно, как в туннеле, естественный свет внутрь не поступал, и мерцающие лампы дневного света заливали пространство нездоровым анемичным сиянием.
Самым необычным в помещении была его форма: дверь из коридора открывалась прямо напротив большой круглой комнаты в центре – ее изогнутые стены были полностью стеклянными. Проход, в котором мы стояли, образовывал вокруг этой комнаты кольцо, и я рассмотрела, по крайней мере, еще четыре прямых коридора, отходивших от него лучами.
– А он какой?
Пока мы шли, я продолжала посматривать по сторонам, наблюдая за фигурами, которые сновали туда-сюда вокруг стеклянного пространства. Внутри его по стенам были развешаны несколько телевизоров; под ними стояли круглые, как в кафе, столики, за которыми несколько агентов Лиги играли в карты, ели или читали.
Изогнутый коридор был нешироким. Так что, когда навстречу попадалось сразу несколько человек, кому-то приходилось давать дорогу.
Сначала мы столкнулись с двумя молодыми женщинами в армейском камуфляже. И эта встреча стала подтверждением того, чего я боялась: слухи обо мне уже распространились. Встречаясь глазами с Кейт, все дружелюбно улыбались, но стоило взгляду упасть на меня, как люди огибали нас, держась на максимально возможном расстоянии, и прибавляли шагу.
– Какой он? – повторила я и, увидев непонимание в бледно-голубых глазах Кейт, пояснила: – Какого цвета?
– А-а! Нико – Зеленый. Технический гений. Обрабатывает все, словно программа. Вайда – Синяя. Джуд – Желтый. Это единственная команда со смешанными возможностями. Остальные – строго одного цвета и выполняют во время операций разные вспомогательные функции. – Льющийся сверху свет окрасил белокурые волосы Кейт в жемчужно-белый. – Ты здесь единственная Оранжевая.
Чудненько. Мы прямо как чертова радуга. Только красного не хватает.
– Значит, вам достаются объедки – кого не взяли в другие команды?
Кейт улыбнулась:
– Нет. Я просто выбираю тщательнее других.
Наконец мы покинули внешнее кольцо, нырнув в один из прямых коридоров. Кейт замолчала, не отвечая даже встреченным агентам, вжимавшимся в стены, когда мы проходили мимо. И пока мы шли к двери, помеченной ее именем, нас провожали взглядами, и каждый раз эти взгляды острыми ногтями царапали мне спину.
– Готова? – спросила женщина.
Как будто у меня был выбор!
Оказаться в чужой спальне – все равно что подсмотреть чужую жизнь. И мне было немного неловко – и тогда, и сейчас – увидеть безделушки, которые ей удалось сюда протащить. Комната оказалась тесной, но жить в ней было можно, компактной, но, что удивительно, не вызывающей клаустрофобии. Койка стояла в углу, позади нее Кейт повесила грязное лоскутное одеяло. Узор из ярких красных и желтых маргариток пробивался даже через самые темные пятна. На карточном столике, служившем письменным столом, стояли компьютер, лампа, а еще лежала пара книг и сумка.
И повсюду – рисунки.
Фигурки людей, намалеванные маленькими пальчиками. Карандашные портреты – ни одного знакомого лица. Пейзажи, выполненные углем, которые выглядели такими же безжизненными, как пребывание под землей. Фотографии с приветливыми лицами на фоне заснеженных гор, наклеенные аккуратными рядами, слишком далеко от меня, чтобы разглядеть красивые глянцевые детали. А еще в этом пространстве обнаружились трое.
Высокий и очень худой парнишка мерил шагами крохотное свободное пространство между столом и койкой, но, едва мы вошли, остановился. Голова в красновато-каштановых кудряшках мотнулась в нашу сторону. Его лицо просияло от радости, и подросток бросился к Кейт, обхватывая ее плечи тонкими руками.
– Я так рад, что вы вернулись! – Его голос дрогнул от облегчения.
– Я тоже, – проговорила Кейт. – Джуд, это Руби.
Джуд, весь кожа и кости, выглядел так, словно за пять дней вымахал сантиметров на десять. Нет, некрасивым назвать его было нельзя: подросток просто не до конца сформировался. Ему еще придется дорасти до своего длинного, прямого носа, что же до больших карих глаз – они выглядели сейчас по-мультяшному огромными.
На вид Джуду было лет тринадцать-четырнадцать, но двигался мальчишка так, словно все еще не научился справляться с этими новыми длиннющими конечностями.