Темные воды Тибра
Шрифт:
– Если зачтется, то в худшем смысле, – уточнил Агафокл.
– Если вы собираетесь препираться со мной, то лучше вам уйти.
– Мы не можем уйти, Аристион, нам нечего сказать своим женам, и своим детям, своим внукам и своим рабам.
– Что бы вы хотели им сказать?
– Сейчас может быть только одна новость, которая может обрадовать афинян – Аристион сдает город, – сказал Агафокл.
– Без всяких условий, – сказал Ксанф.
– Прямо сегодня, – добавили Левкипп и Геокл.
Аристион молчал довольно долго, так долго, что в безжизненных лицах стариков вдруг проснулась какая-то надежда. Неужели решится?
– Нет, – сказал наконец командующий обороной, – я уже думал об этом. Сулле не нужна сдача.
– Что же ему нужно? – удивились все четверо.
– Ему нужен успешный штурм, он должен одолеть нас, когда мы будем с оружием в руках, и тогда у него будет право наказать нас так страшно, как он пожелает. Простая сдача ему не нужна.
– Что же нам передать горожанам?
– Мы будем сражаться. Не потому, что у меня скверный характер, и не потому, что я безумец, который рассчитывает победить или надеется, что какое-то чудо поможет Афинам. Просто ничего другого нам не остается. Радость проконсула от известия, что Афины пали, будет сильно омрачена, когда он подсчитает, сколько солдат ему пришлось оставить на улицах павшего города. А тем временем подойдет Митридат.
– Мы своими жизнями оплатим победу одного варвара над другим?
– Уж так случилось, и ничего тут не поделать. Видимо, богам так угодно.
– Афине не может быть угодно, чтобы пали Афины.
Аристион усмехнулся в ответ на попытку Левкиппа завязать умный разговор.
Старики сказали почти одновременно:
– Дай нам хотя бы еды.
Начальник обороны медленно, но решительно покачал головой.
– Еды нет. Я сам отказываюсь от похлебки, она положена только раненым. Хлеб только воинам. Остальным то, что они добудут сами.
– Мы уже сварили все кожаные вещи, в городе нет ни единой крысы.
– Значит, нам не грозит и чума.
Старики ушли ни с чем.
Аристион с удивлением обнаружил, что сердце его не разрывается от горя и стыда. Ничего нельзя поделать, когда ничего нельзя поделать. Он собрался было отправиться с инспекцией по тем местам, где возводились новые рубежи обороны, но ему доложили, что прибыл Архелай.
Этот визит неспроста. Этот полукровка невероятно изобретателен, и потом, ему совсем не хочется отвечать перед своим царем-гигантом за то, что он потерял Афины.
По лицу Архелая было видно, что его снедает нетерпение.
Аристион встал, опираясь одной рукой о ближайшую кариатиду, стараясь выглядеть как можно более уверенным в себе.
– Пантелеймон на подходе, до меня добрался его гонец. Он просит, чтобы я организовал проход в северной стене для его приема. Он может вступить в бой прямо с марша.
Аристион посмотрел вслед удаляющимся старикам, и вспомнил свои слова о том, что он не верит ни в какое чудо, которое могло бы помочь им спастись. Отправить кого-нибудь приободрить афинских старейшин.
Нет. Весть о прибытии подкреплений лучше держать пока в тайне, так гласит стратегическая мудрость.
– Тебе бы я посоветовал, Аристион, собрать все силы в один кулак, и когда ты увидишь зарево пожара в районе больших римских башен, двигаться туда. Людей у тебя немного, но они могут оказаться той каплей, которая переполнит чашу или склонит чашу весом на нужную сторону.
– Силы, ты говоришь. Сколько бы я ни собирал вместе своих обессилевших, силой они вряд ли станут.
– Я подумал об этом. Там внизу двадцать повозок с хлебами и козьими сырами. Проследи, чтобы твои люди не объедались, это может…
– Я знаю, – усмехнулся Аристион, – не учи афинянина голодать.
Архелай огляделся, у него явно еще было что сообщить союзнику, но Аристион опередил его.
– А эти повозки уже из обоза Пантелеймона?
– Лучше будет, если ты будешь считать так.
Командующий обороной кивнул. Да, так лучше. Не хочется в такой момент думать, что Архелай отказывался делиться с ним своими припасами, когда он к нему обращался. Мудрый Архелай, твердый Архелай, и он прав.
– Я хотел тебе сказать еще о том участке городских стен, что между Святыми и Пирейскими воротами.
Аристион махнул рукой.
– Да там практически и нет никакой стены, развалины, поросшие ежевикой. Я удивляюсь только тому, что римлянам никто не подсказал до сих пор, что путь в город практически открыт. Правда, теперь это уже не имеет значения. Они не успеют воспользоваться этой лазейкой.
Архелай озабоченно кивнул.
– Может быть, может быть. Я возвращаюсь. Сулла готовится к штурму, я придумал для него кое-что. Завтрашний день все решит.
Четыре голодных, обозленных старика спустились с Акрополя. Им навстречу медленно ползли запряженные понтийскими пехотинцами повозки на деревянных колесах.
Старики остановились.
– Пахнет хлебом, – сказал философ.
– Пахнет сыром, – сказал аристократ.
– Он нас обманул, они там не голодают, как все горожане, – сказали богач и купец.
Глава девятая
Штурм
86 г. до Р. Х.
669 г. от основания Рима
Уже целый месяц, прибывая на позиции в районе предполагаемого штурма, Сулла заставал одну и ту же картину. Шеренга из шести огромных, стоящих у стены башен, воздвигнутая римскими инженерами, вела вялый, но почти непрерывный бой с семью понтийскими башнями, которые были кое-как нагромождены прямо на гребень самой стены. Работали катапульты, и тогда стрелы с обмотанными горящей паклей остриями вонзались в содрогающееся от удара тело стоящего напротив деревянного врага. Малые баллисты наносили в деревянную грудь врага каменные удары.