Темные воды Тибра
Шрифт:
Мурена бросил потир обратно в кучу драгоценного лома.
– Нет-нет, возьми, пусть в доме у тебя будет пара таких сосудов, пусть у тебя будет память об этой войне.
Мурена взял подарок, погладил его одной рукой, другой прижимая к вмятинам на своем панцире.
– Эта война у многих вызывает смешанные чувства. Впрочем, я понимаю, о чем ты говоришь. Почти в каждом римском доме, я уже говорил об этом, есть учитель-грек, нашу мебель, нашу посуду или делают, или учат делать греки. Наши боги, если присмотреться, двойники греческих, Юпитер родной брат Зевса.
Легат молчал, продолжая едва заметно поглаживать бок сосуда.
– У меня нет цели, как, возможно, думают многие, сбить греческую спесь, вытравить греческое высокомерие, и уж конечно, нет у меня цели выкорчевать греческую культуру ни здесь, ни в Риме. Если сейчас ко мне явится делегация от тирана Аристиона и объявит о сдаче города и изгнании армии Архелая, я обрадуюсь не меньше тебя. Но спрашиваю тебя – реально это?
Сулла сделал круг вокруг кучи драгоценной добычи, сел за свой стол, на котором стояла тарелка, наполненная чем-то сероватым, и глиняный горшок.
– Культура, – фыркнул он, – знаешь, что это такое? Вот это передо мной на столе! Это пища их греческих богов: нектар и амброзия. Можешь попробовать. Нектар – это всего лишь пиво с медом, а амброзия – ячменная каша с кусочками груши и абрикоса. Пища богов. Когда-то Греция так же была проста в своих нравах, как и Рим. И даже ее боги питались как крестьяне. Правда, уже не нынешний Рим, уже начинающий окунаться в изнеженность и разврат. Таков, видимо, мировой порядок жизни народов: простота, сила, красота, разврат, смерть. Они уже в конце этого пути, мы в его середине. Мы в силе, и скоро обретем свою неповторимую красоту.
Он замолчал.
– Для чего я тебе это говорю? Ты меня знаешь, я никогда не ставлю перед собой нереальных целей. И не делаю бессмысленных дел.
Сулла опять помолчал.
– Я не стремлюсь истребить Грецию и греческую культуру. Этим занимается сила, не имеющая имени, насколько я знаю, и во много раз превосходящая силу человеческую. Греция прошла свой путь от простоты, через славу, к упадку. Теперь наше время, но греки упорствуют и призвали на помощь орды азиатов. Митридат – это не просто полуварварский правитель, он маска, маска, которую напялила на себя вечная Азия. За ним и парфяне, и все те, о ком мы сейчас даже не имеем представления. Греки, наши учителя, предали нас, они сели в колесницу, которая нас атакует. Хочет прервать наш путь к заслуженному нами величию. Вместо того чтобы спокойно и благородно уступить место, которое сама занимать не вправе.
Мурена молчал. Он прекрасно знал, что его начальник чрезвычайно умный человек, но ему слишком нечасто приходилось до этого видеть его философствующим. Собственно говоря, никогда он не видел Суллу-философа. Поэтому не знал как ему себя вести.
– Да, греки наши учителя, но если для того, чтобы победить в этой войне, мне понадобится стереть с лица земли все греческие храмы и ограбить все здешние святилища, я не задумаюсь ни на секунду.
Явился Карма и сообщил, что угли раскалены, можно плавить метал и наливать в ячейки. Только есть одно затруднение. Чистота металла у всех сосудов, видимо, неодинаковая, надо бы… Сулла знал, о чем идет речь, за время своей работы в квестуре он хорошо изучил технологию изготовления денег. В армии имелись два человека, специально захваченные для работы в передвижном монетном дворе, но пока они развернут свои измерительные ванны, проведут все необходимые замеры…
– Прикажи, чтобы начинали. И пусть монеты отваливают легионным казначеям сразу же, еще горячими! Я хочу, чтобы мои солдаты почувствовали этот жар в своих ладонях. Иди.
Карма наклонился к его уху.
Мурена, проявляя деликатность, отвернулся. Но Сулла не счел нужным скрывать новость от ближайшего соратника.
– Прибыли посланцы из Фокиды.
– Они говорят…
– Я знаю, Карма, я знаю, о чем они будут со мной говорить, введи их сюда.
Посланцев было трое, они были сосредоточены, все в следах только что проделанного нелегкого зимнего путешествия, кутались в длинные черные плащи и смотрели исподлобья.
Проконсул отчего-то пришел в возбужденное состояние духа, глаза его сверкали, но не дружелюбно, а как бы каверзным острым огнем.
– В храме Аполлона в Дельфах, – начал самый старый из гостей, едва произнесены были обязательные слова приветствия, – в сокровищнице хранится ваза…
– Вернее, хранилась, – усмехнулся Сулла.
– Ты велел привезти ее сюда, – начал тот, что был слева, если смотреть со стороны проконсульского стола.
– И вы хотите получить ее.
– Мы хотим обменять ее, – произнес третий фокидец.
– Обменять? – Улыбка на лице проконсула стала шире. – Что же вы привезли для обмена?
– Серебро, – сказали все трое одновременно, – эта статуя подарена была царем Крезом дельфийскому храму в благодарность за сделанное по его просьбе пророчество. Нас не интересует металл, нас интересует вещь.
– Я вас понимаю, – улыбнулся римлянин.
– Но если понимаешь, отдай.
– Вернее, обменяй, – поправил товарища другой фокидец.
Сулла вздохнул.
– Хотите знать, почему? Почему вы хотите сберечь эту вазу?
Гости насупленно молчали.
– Вы хотите загладить старый грех своего города перед храмом. Вы думаете, что мне, как варвару, неизвестна история вашей славной страны, и я не знаю, что некогда ваши предки, фокидцы, сами участвовали в ограблении сокровищницы Дельф, и три вазы из четырех подаренных Крезом уже украли и превратили в монеты. И так же, как меня, толкнули ваших предков на это преступление, нужды войны.
Гости молчали.
– Крез пожертвовал Аполлону четыре огромных серебряных сосуда. Четыре, а не один. И с тех пор ваш город преследуют неудачи.
Гости опустили головы как по команде.
В триклиний вошел Лукулл и остановился у входа, не желая мешать разговору.
– Хорошо, что ты здесь, иначе мне бы пришлось за тобой посылать.
Легат вытянулся, показывая, что готов к службе не только всякой, но и немедленной.
– Ты возьмешь когорту, ту, что ходила в Дельфы, и навестишь Олимпию и Эпидоры. Гортензий не смог одним разом очистить все сокровищницы Центральной Греции. Так ты закончишь работу.
– Я…
– И сделаешь там то, что уже было сделано в Дельфах. Улов, я думаю, будет беднее, но и малая добыча, это добыча.