Темные времена. Книга 2
Шрифт:
Быстренько разобравшись с делами, я заглянула в комнату персонала. Практикантка – та самая, хамоватая и бестолковая, сказала, что Юлю вызвали в какую-то палату.
Я решила подождать – вдруг скоро вернётся? Опёрлась спиной о стену и, чтобы убить время, полезла в почту.
«…Психический статус: неопределённый. Рекомендации: запрет на профессиональную деятельность, направленную на контактирование с людьми. Минимальный срок – три года. Через три года способность взаимодействовать должна ежегодно подтверждаться ВКК…»
– Поль, ты чего тут стоишь? Меня ждёшь? Выписали? – как подошла Юля, я даже не заметила. – Ой. Ты чего такая? Прямо серая. Плохо? Где болит?
Ни слова ни говоря, я протянула руку.
– Рука болит?!
– Нет, – хрипло сказала я. – Читай.
И выделила напугавший меня абзац.
– Вижу, – успокоилась Юля и одновременно помрачнела. – Стандартная рекомендация. Врачам виднее. Правда, большинство из них парой месяцев, ну, годом ограничиваются, особенно если пациент, как ты, замечательно вменяемый. Но Булавко – другое дело. Была бы его воля, он бы пожизненный запрет на общение давал.
– Я же работать вообще нигде и никем не смогу! Урод! – отчаяние захватило меня с головой, окружающий мир стал чёрно-белым, я рванула назад, в кабинет доктора.
– Стой! – схватила меня за руку недавно приобретённая приятельница. – Ну-ка, пойдём, посекретничаем.
Практикантку она бесцеремонно выгнала:
– Хватит в сестринской сидеть – топай в процедурный кабинет, утилизируй шприцы. Да смотри, как положено, сделай! Садись, Поля.
Я плюхнулась в чёрно-белое кресло, стараясь не расплакаться. Юля устроилась в соседнем.
– Затеешь скандал – застрянешь здесь надолго. Вообще, Евгения Сергеевича можно понять: он на воду дует.
– Козёл. Сам же постоянно подчёркивал, что я ответственная, быстро восстанавливаюсь, и вообще…
– У нас три года назад случай был, – перебила меня медсестра. – Мужик – такой же, как и ты, «ответственный». Учитель по профессии. Булавко ему запрет на полгода определил. Ещё через два месяца у мужика жену ограбили, изнасиловали и грохнули, да ещё жестоко так. Еле опознали. Он её похоронил, вышел на работу, запер класс и убил всех учеников до единого. Решил, что находится в игре, а дети – мобы. Полицейские дроны его снотворным через окно обстреляли, но поздно было. И Булавко…
– Было такое, в новостях долго мусолили, – вспомнила я. – Ужасный случай. Правда, я не знала, что убийца – бывший пациент психушки.
– Понятно теперь, почему Евгений Сергеич перестраховывается? – прищурилась Юля. – Где гарантия, что у тебя от стресса года через три крыша заново не съедет? Да и неизвестно, когда ты окончательно восстановишься. До сих пор ведь глюки, верно?
– Он сказал, месяца через три приду в норму.
– А может, и через три года. Ты ж сама медик, должна понимать, что все эти сроки достаточно условны, у всех по-разному!
«Ты ж сама медик». Как же надоела эта фраза.
Я закрыла лицо ладонями. За что мне всё это?
– Знаешь, что? А сходи-ка ты к нему. Только не ради истерики.
– А ради чего? – застонала я, не убирая руки от лица.
– На базе клиники ведутся какие-то исследования. Слышала про компанию «Рецепт твоего успеха»?
– Естественно. Они реанимационные капсулы делают, на моём предыдущем месте работы такие стояли.
– Ну, не только капсулы. У них широкий спектр интересов. Так вот, подробностей я не знаю, но они проводят эксперимент, длительный, в закрытом крыле. Пациенты, с которыми они работают, неплохие деньги получают, а по окончании – полную зачистку анамнеза. Их пребывание здесь нигде потом не упоминается. И если требуется дальнейшее лечение, делается всё по-тихому, без записи в личный файл и за счёт компании. Но, повторяю, подробностей я не знаю. Может, сходишь, спросишь у Булавко? Вдруг он тебя запишет. Полгода, и ты чиста, как младенец.
– Нет, нет и нет, дорогая Полина! – возмущался Булавко. – Даже не думайте! И вообще, кто вам рассказал об исследованиях? Впрочем, не важно. Вы поймите, «Рецепт твоего успеха» проводит эксперимент в виртуальной реальности, пациенты подписывают отказ от претензий. И работать там предпочитают с теми, кто плохо поддаётся стандартному лечению, в идеале – вообще с людьми, которые не отличают реальность от фантазии. Вы категорически не подходите. Ведь так хорошо выздоровление идёт.
– Но три года сидеть на шее у родных, Евгений Сергеевич! Это огромный срок. Вы же знаете мою ситуацию: дочка…
– Я помню, вы рассказывали, – нахмурился Булавко. – И очень вам сочувствую, но это ведь не повод рисковать разумом. Да, у «Рецепта» ошарашивающие результаты, но, во-первых, метод только-только начали изучать, данных ещё мало, чтобы делать какие-либо выводы – они поэтому и исследуют, естественно. Ещё два года назад они с животными работали, понимаете? Шимпанзе, мармозетки всякие. Полина, у вас же семья, дети, муж, в конце концов. За два года десять человек, закончив участие в эксперименте, вернулись ко мне с тем же, с чем пришли. А двое и вовсе окончательно утратили связь с окружающим миром, лечились поначалу у нас, а теперь в закрытом крыле, и прогресс нулевой, понимаете?
– Я понимаю, – тихо сказала я. – Но вы ведь не хотите уменьшить сроки, рекомендованные для полного восстановления.
– Ни за что! – замахал руками доктор.
По щекам потекли слёзы.
– Ну что с вами делать? Поленька, дорогая, для вас ведь стараюсь! Вы всегда можете найти работу, не связанную с людьми. Например, в какую-нибудь фармацевтическую лабораторию или, скажем, в морг вас преспокойно возьмут. Да, я имею право предлагать пациентам обратиться в «Рецепт твоего успеха», но кем бы я был, если бы практических здоровых, замечательных людей укладывал в геймерский лежак без малейших показаний? Не всё в этой жизни деньгами измеряется! Вам категорически нельзя в виртуальность, категорически! Подумайте сами, стоит оно того? Вот, во-о-от! Я вижу в ваших глазах понимание. Всё-таки вы замечательный пациент, благонадёжный. Все бы такими были. Ну, ну, не плачьте, прошу.
Булавко вскочил, вышел из-за стола, открыл дверь и крикнул в коридор:
– Юленька, вы на месте? Успокоительное сюда, срочно.
Запиликал мой смартфон.
– Я уже в палате. Ты где? – спросил Денис.
– Это ваш муж? Прекрасно, – обрадовался доктор. – А позовите-ка его сюда. Может, он окончательно убедит вас отказаться от глупых мыслей.
Глава 3
Оля словно парит в воздухе, но на самом деле её тело погружено в специальный электролитный раствор. Тонна датчиков, графиков, чисел на «лобовом» стекле меня успокоили – я прекрасно знаю, куда смотреть и на какие цифры обращать внимание, не зря столько лет отработала как раз с таким вариантом реанимационной капсулы. Конечно, было бы лучше обзавестись так называемой «сухой» моделью, но подобные штуки на порядок дороже и простым смертным недоступны даже на вторичном рынке. Да и места больше занимают. Олина – вертикальная, стоит себе спокойно в углу комнаты, а сухие обычно располагаются в горизонтальной плоскости, как кровать.