Темный ангел
Шрифт:
– Фредди ходит в церковь, – сказала Джейн. – Когда он здесь, то ходит в церковь.
– Дорогая, ради Бога! Ходим мы, и он не хочет казаться невежливым по отношению к нам. А Векстона там и не видно, так где твои возражения?
– Фредди хороший человек. Как и Векстон. Я знаю, что он очень религиозен, но по-своему. Ох, Окленд, я не могу этого объяснить.
– Радость моя, я вижу, что не можешь. Думаю, истина в том, что ты не любишь Констанцу. Почему бы не проявить честность и не признаться себе в этом?
– Это неправда. По сути, я не то что не люблю ее. Просто я думаю,
– Я уже говорил тебе. Мод согласилась приехать.
– Трудно поверить, что она изъявит такое желание. И в присутствии Констанцы. Если они столкнутся, Мод уложит Констанцу на месте, прямо у купели.
Окленд улыбнулся:
– Нет, ничего не произойдет. Она мне обещала. Она будет вести себя безукоризненно. Кроме того, она ведь тоже крестная мать. Она не будет обращать внимания на Констанцу, если это тебя беспокоит.
– Это ужасно. Не могу даже думать об этом. Крестины должны быть полны радости. Празднование, благословения, пожелания – и теперь этого может не случиться. Мод ненавидит Констанцу, а Констанца терпеть не может ее. Вся церковь будет полна злобы, ненависти и отвращения, когда в ней должна царить лишь благодать. И вместо того, чтобы обещать сделать будущее нашей девочки счастливым, мы начнем копаться в прошлом и сводить старые счеты. Окленд, прошу тебя. – Джейн сделала усилие приподняться на подушках. Она взяла Окленда за руку. – Пожалуйста, Окленд, разве мы не можем даже сейчас все изменить?
– Моя дорогая, все уже обговорено. И ничего изменить я не могу. Корабль Констанцы прибыл вчера. И завтра она будет здесь. Что, по-твоему, я должен ей сказать? «Прости, но ты впустую отмахала три тысячи миль – мы передумали: ты не годишься на роль крестной матери»? Дорогая, я не могу этого сделать. И если бы ты задумалась, то даже не стала бы меня просить.
– Даже ради меня?
– Да. Даже ради тебя.
– Даже ради Виктории?
– Даже ради Виктории. – Склонившись, он поцеловал ее в лоб. – К Виктории это не имеет никакого отношения, радость моя, – ты слишком переживаешь. Я с трудом припоминаю, кто были мои крестные родители – они никак не сказались в моей жизни. Предполагаю, что будут преподнесены традиционные подарки к крестинам, на чем все и закончится. И я не сомневаюсь, что наше душевное спокойствие ничем не будет омрачено.
– Надеюсь, что ты не смеешься… – Джейн выпустила его руку.
– Я не шучу. Это ты порой впадаешь в излишнюю мрачность.
– Для меня это важно. Так ли плохо быть слишком серьезной по поводу того, что для тебя по-настоящему важно?
– Может, и нет. Но, с другой стороны, в этом нет милосердия. Лишь потому, что Констанца не ходит в церковь, – это еще не причина, чтобы отвергать ее. Я думаю, что небеса могут только возрадоваться, видя кающегося грешника…
– Прекрати, Окленд!
– А вдруг Констанца раскается? Крестины могут оказать на нее благотворное воздействие. Проблеск света, и она увидит дорогу в Дамаск. [9] Она может стать образцовой крестной
– Ты думаешь, это возможно?
– Нет, моя дорогая, я думаю, что это совершенно невозможно. Тем не менее, пути Господни неисповедимы. Он творит чудеса. И знать о них не дано.
– Ты пугаешь меня. – Джейн отвернула голову. – Порой ты пугаешь меня. В свое время ты так себя и вел… годы назад…
9
В Дамаске, как гласит Библия, произошло чудесное обращение в христианство Савла, после чего он стал апостолом Павлом. ( Прим. пер.)
– Как вел?
– Шутил. Отпускал шутки, которые напоминали богохульства.
– В богохульства я не верил; может, в этом и было дело. – Окленд встал. Он сделал нетерпеливый жест. – Я видел богохульства. Они заключаются в действиях человека, а не в том, что он говорит. И ты это знаешь. Ты тоже все видела.
Наступило молчание. Окленд отошел к окну. Джейн подумала, что он видит перед собой не столько лес и озеро, сколько картины войны. Она знала, что Окленд, как и она, часто вспоминает войну.
Стоял холодный ясный день. Свет падал на лицо Окленда, и он по-прежнему казался очень юным. Джейн уже исполнилось сорок, и трудно было поверить, что этот юбилей придет и к Окленду. Порой Джейн казалось, что разница в их возрасте становится все ощутимее. Почему седина прибила ее волосы, а не его? На лице Окленда сказывались следы прошлого: она видела отметины, оставленные болезнью, воспоминаниями о войне – трудный путь к их браку, два потерянных ребенка, растущие трудности с финансами и работой.
Тем не менее эти следы прошлого проявлялись на лице ее мужа, лишь когда он уставал или падал духом. В другие времена, когда Окленд отдавался новым проектам, таким, как обихаживание угодий, планы строительства нового сиротского приюта, они почти не были видны. Он действовал с прежней стремительностью и неудержимостью, он говорил с прежним яростным напором. Он производил впечатление юноши, и Джейн, которая была на переломе бытия, чувствовала себя рядом с ним мучительно тяжело. Порой ей приходила на ум мысль: он молодой человек, прикованный к стареющей жене.
Это наполняло ее острой горечью. Откинувшись на подушки, она прикрыла глаза. Она старалась сдержать слезы. Она ненавидела и презирала их, считая их чуждыми химическими выделениями, которые появляются в самый неподходящий момент, реакцией тела, над которой она была не властна. Не помогали даже слова врача, сказавшего, что такая реакция вполне предсказуема, учитывая ее годы и тяжелые роды.
– Дорогая. – Окленд увидел ее слезы. Он вернулся к постели и взял ее руки в свои. – Не плачь, моя милая. Прости, что я так говорил с тобой. Послушай… если это для тебя так важно, я сделаю, как ты хочешь. Я скорее нанесу урон чувствам Констанцы, чем тебе. Черт с ней, с Констанцей! Слушай, я позвоню ей в Лондон. Сегодня вечером я до нее доберусь. Я дам ей отставку. Я скажу, чтобы она не приезжала. Винни приедет; давай, пусть Винни будет крестной матерью.