Темный ангел
Шрифт:
Эта мысль не оставляла Джейн. Она видела Окленда таким, каким он может быть в будущем, – спокойным, добрым, удовлетворенным жизнью. «Я могу спасти Окленда от него же самого» – эта идея украдкой посещала ее. Джейн старалась избавиться от подобных мыслей. Поскольку Окленда все устраивает, она будет оставаться его другом, ни на что иное ей надеяться не приходится. Окленд, похоже, уважает ее ум. Однако от подобной перспективы отношений душа болела еще сильнее, чем от несбыточных надежд.
И теперь, стоя на сырой траве, пока Мальчик продолжал взволнованно обсуждать влажность, озябшие
– Ох, ради Бога, Мальчик! – с внезапным раздражением сказал Окленд и посмотрел на часы. – Ты собираешься играть в теннис или нет? Мы и так уже потеряли впустую полдня!
– Просто думаю… – рассудительно начал Мальчик, а Окленд швырнул свою ракетку на траву.
– Тогда, если ты так настаиваешь, я притащу их. Но ты просто смешон. Джейн они не нужны. – С этими словами Окленд исчез в доме.
Мальчик начал извиняться, мол, он хотел только как лучше, после чего опустился на садовую скамью и тут же вскочил, когда увидел, что Джейн осталась стоять.
Они прождали минут пять. Джейн убеждала себя, как не раз делала это раньше, что Мальчик очень добр, что когда он не очень занудствует, например, как сейчас, то с ним хорошо и спокойно. Она постаралась припомнить все хорошие качества своего предполагаемого жениха. Он честен, благороден, просто ему не хватает уверенности в себе. Из-за этого он уделяет чрезмерное внимание самым банальным вещам и проблемам. Кроме того, Джейн напомнила себе, что ей уже двадцать два, она, как ни печально, стара и все еще не замужем.
Прошло десять минут. Мальчик уже дважды заводил разговор о погоде. Наконец он бросил взгляд на часы и поднялся.
– Чем там занимается Окленд? – заметил он, обращаясь в никуда. – Ему надо всего лишь найти пару галош… Ох…
Он запнулся. В темном проеме дверей показался Окленд. Солнце запуталось в копне его волос, он поднял лицо к свету и засмеялся, словно его рассмешило прерванное замечание. За ним, держа пару черных галош, стояла горничная Дженна.
– Наконец-то, – с облегчением в голосе, сказал Мальчик, но Окленд не обратил на него внимания.
– Вы хоть знаете, сколько там пар галош? Самое малое тридцать. Все перепутаны, половина из них с дырками, так что мне пришлось искать нужный размер – у Джейн очень маленькая ножка, – а тут, по счастью, оказалась Дженна, и она…
– Спасибо, Дженна, – сказала Джейн, беря у нее галоши. Проклиная Мальчика и стараясь держаться с достоинством, она напялила их. Выпрямившись, она сделала пару шагов. Галоши издали пискучий резиновый скрип. Джейн остановилась, покраснев от унижения, ибо видела, как лицо Окленда озарилось веселой улыбкой.
– Теперь мы можем идти, Мальчик? – резко спросила Джейн, и Мальчик взял ее за руку. Они отмерили некоторое расстояние по тропке, когда она заметила, что Окленд не последовал за ними. Он лежал, вытянувшись на садовой скамейке.
–
– Передумал. Что-то не хочется. Слишком жарко для тенниса, – беспечно ответил Окленд. Мальчик помолчал, словно собираясь спорить, но потом изменил свое намерение. Он ускорил шаги.
– Ну что ж, оно и к лучшему. У Окленда просто дьявольская подача, – сказал он едва ли не весело.
Джейн согласно кивнула, почти не слушая его. День потерял все свои краски; Окленда рядом нет, и ждать было нечего. Она постаралась выкинуть из головы мысли о предстоящих нескольких часах и заглянуть несколько вперед. Чай – она увидит Окленда за чаем. А потом наступит вечер, когда она наденет зеленое платье и агатовое ожерелье.
– Окленд терпеть не может проигрывать, – продолжал бубнить Мальчик. – Но с ним это нечасто бывает…
Рука об руку они обогнули густую посадку тисовых деревьев, повернули за угол и двинулись между цветочными бордюрами к теннисному корту.
– Здесь очень красиво, – на полпути сказал Мальчик, размахивая руками по сторонам. – В хорошую погоду, конечно.
Джейн удивленно подняла на него глаза: Мальчик всегда отпускал это замечание, но обычно, лишь когда они достигали конца бордюра.
– Когда отцветают дельфинии, – как всегда, ответила Джейн. Она в последний раз оглянулась.
Деревья и кустарники, высокая стена черных тисов – отсюда были видны только крыши Винтеркомба.
– Наконец-то, – сказал Окленд в ту секунду, когда Джейн и его брат исчезли за стеной тисов. – Наконец-то, Дженна.
Он взял ее за локоть и вытащил из дверей на солнце.
Подняв ее руки, он сжал их ладонями и остался так стоять, вглядываясь ей в лицо. Они продолжали оставаться в таком положении, не шевелясь, не разговаривая, еще какое-то время. Дженна первой сделала шаг назад.
– Сейчас не получится. Мне еще надо кое-что сделать. Выгладить вечернее платье мисс Канингхэм…
– Сколько времени займет глажка?
– Минут десять. Может быть, пятнадцать, если оно сильно помялось в коробке.
– А потом?
– Почти ничего. Разложить ее вещи. Вот и все. Я еще утром все распаковала.
– Значит, у нас есть час. Почти час.
– Нет, мы не можем… Я должна явиться к четырем. Она будет переодеваться к чаю.
– Любовь моя, иди ко мне… – Окленд, который стоял неподвижно все это время, внезапно встрепенулся. С новым приливом возбуждения он прижал руки Дженны к своим губам. Дженна чувствовала, что он возбужден и разгневан – и то и другое всегда тесно соседствовало в Окленде. Она стояла неподвижно, глядя снизу вверх ему в глаза: взгляд у нее был серьезен и неподвижен. «Как я люблю это спокойствие, исходящее от Дженны, – подумал Окленд, – дар, которым она наделена, а я нет». – Обрывки любви, – вырвалось у него наконец, хотя он понимал, что лучше об этом не упоминать, но был не в силах остановиться. – Вот все, что у нас есть. Обрывки времени. Час тут, несколько минут там. Я не хочу так. Я ненавижу это. Все или ничего! Врать и прятаться – это презренно. Я хочу…