Темный аншлаг
Шрифт:
– Альма наверняка знает, она очень практична, впрочем, пить ничего не буду, у меня из головы не идут отрезанные ступни. А ты опять будешь развлекаться со своей грудастой секс-бомбой?
– Ну нет, мне потребуется ночь, чтобы восстановить силы, – ответил Мэй. – Судя по твоим словам, квартирная хозяйка не в пример удобнее. Может, тебе следует всерьез задуматься о преимуществах брака.
– Тратить столько усилий, чтобы просто заполучить регулярный секс и кого-то, кто будет регулярно стирать тебе носки? Ну, носки мне она и так стирает.
– Остается секс. Держу пари, ты не помнишь, когда им занимался в последний раз.
– Да нет, помню! – крикнул Брайант, отъезжая от края тротуара. –
– Какой? – Мэй спрыгнул на тротуар и зажмурился от дождя.
– Я пребывал в одиночестве, – рассмеялся Брайант, устремляясь в поток транспорта, двигавшегося без огней.
29
Отражения ада
Ева Нориак любила запах старых театров.
Театральные здания можно как угодно перестраивать снаружи и перекрашивать внутри, но запах, пронизанный человеческим духом, останется. Ева выросла на южном побережье Франции, в маленьком городке Больё под Ниццей, до такой степени обласканном солнцем, что всю округу называли Маленькой Африкой, а ее приезд в Англию совпал с самым продолжительным периодом дождей, который выпал на страну за все десять лет. Через две недели она решила отправиться домой, но в мае ее родину оккупировали, и она была вынуждена остаться.
Именно тогда она открыла для себя мир театра. «Оперный», «Аполлон», «Форчун», «Критерион», «Кембридж» – у каждого были собственное лицо и стиль, но ощущение все порождали сходное. Дважды в день представления собирали под одной крышей охваченных благоговением школьников и ветеранов сцены, лондонцев и туристов, надоевших друг другу супругов и преданных поклонников. Проблема заключалась в том, чтобы объединить их всех и расположить к себе.
Один и тот же спектакль никогда не бывал одинаков, Даже когда казался таковым из зрительного зала. Ежедневно и еженощно велась война за сердца и умы зрителей. Место под солнцем отвоевывали и проигрывали, каждый вечер являл собой арену скромных побед и поражений. Итоги многочасовых репетиций либо принимали на бис, либо оставляли без внимания. Недостатки отмечались или замалчивались. Каждый сценарий призван был стать ключом к сердцу публики; эпизоды либо полностью сочетались с замыслом пьесы, либо выпадали из него. От малейших взлетов и провалов в игре исполнителей впечатление от спектакля могло измениться в мгновение ока.
Роль Эвридики заключала в себе квинтэссенцию оперы, к тому же для молодой певицы сопрано она была безусловным шагом вперед в профессиональном отношении. Одни вокалистки виртуозно владели своими голосами, оттачивая мастерство непрестанной работой. Другие обладали талантом от бога, которому требовалась лишь определенная шлифовка. Второй тип встречался реже, но был более восприимчив к сопереживанию. Певицы, хорошо владевшие техникой, никогда не обнажали душу. Наделенные врожденным талантом обладали захватывающей, опасной, даже роковой силой. Их голоса способны были создавать необычайную атмосферу напряженного ожидания.
Актеры суеверны. Ева Нориак знала о своем природном таланте и верила, что его даровали ей боги, покровители театра. Они благосклонно взирали на нее с небес, защищая от невзгод. В прошлую субботу в разгар дневного налета она шла пешком от собора Святого Павла к вокзалу Блэкфрайарз; представители гражданской обороны тщетно призывали ее спуститься в бомбоубежище. Не важно, во что ты веришь; важно лишь, что у тебя вообще есть вера.
Еве не везло только в выборе любовников; она понимала, что ей придется так или иначе прояснить отношения с Майлзом. Стоило ему появиться в театре, как их тут же бросило друг к другу в объятия. Размышляя о нем сейчас, Ева отдавала себе отчет в том, что он отнюдь не герой ее романа. Майлз будет отчаянно цепляться за нее. С разрывом придется подождать до премьеры. Нельзя преждевременно подрывать его доверие к себе; у нее не было желания сбить с него спесь – пусть это сделают критики.
Майлз Стоун был партнером Евы, Орфеем оффенбаховской Эвридики. В данный момент он изо всех сил стремился быть услышанным на другом конце провода, но акустика здания играла с ним злую шутку. Театр словно осуждал вмешательство внешнего мира, внося помехи в телефонную связь, воплощенную в старинном аппарате, стоявшем в холле у входа в офис компании.
– Не понимаю, что ты делаешь в Лондоне, – кричал он, зажав пальцем свободное ухо. – Я думал, ты осталась в Нью-Йорке. Что значит: я тебя приглашал? Я сказал, не приезжай. Да, так и было.
Непонятно, что ответила Рейчел, поскольку в трубке раздался треск. Но Майлзу было ясно: мать находится в городе. В то время как другие матери стремились укрыться в сравнительно безопасной провинции, его мать приехала в столицу.
– Почему ты не хочешь, чтобы я устроил тебя в гостиницу? – спросил он.
Майлз знал, что она предпочтет остановиться в его сырой квартире. Она не доверяла английским гостиницам, с их недобросовестным обслуживанием и непредсказуемой сантехникой.
– Нет, только не в центре, это небезопасно, – в заключение сказал Майлз. – Найду тебе что-нибудь подальше, но ты не сможешь прийти на репетиции.
Хватит с него следовать советам Рейчел. Она веч но побуждала Бекки, его бывшую жену, вести себя так, словно они все еще были женаты. Развод был одним из немногих счастливых озарений, когда-либо приходивших ему на ум. Изменение фамилии Саперштейн на Стоун – второе, пожалуй, не столь счастливое. Ему нравилось, что, сочетаясь с именем Майлз, фамилия Стоун легко запоминается; нравилось – по крайней мере до того момента, пока его агент не оговорился, назвав его Милстоуном. [16] Он понимал, что теперь придется попросить Еву на несколько недель съехать с квартиры. Несмотря на то, что окончательный вердикт суда был получен год назад, в глазах Рейчел он был все еще связан с Бекки брачными узами – иллюзия, которую Майлз не слишком старался развеять: бывая в Нью-Йорке, он изредка спал с Бекки. Стоит Рейчел столкнуться в театре с Евой, как она тут же вступит с ней в перепалку, а их встреча неизбежна, поскольку, хочет он того или нет, она появится в театре и представит отчет Бекки. Всю жизнь он попадал в щекотливые ситуации из-за своей любви к капризным женщинам.
16
В оригинале – игра слов: millstone – мельничный жернов (англ.).
Он повесил трубку и направился вниз, к сцене, где все вокруг пестрело буйством красных, золотистых, пурпурных и синих цветов. Декорации были крайне пышными, и он засомневался в том, что публике вообще удастся увидеть хотя бы одного актера. В субботу у них ожидается аншлаг, а еще появятся критики, полиция, бригада «скорой помощи» и уполномоченный по противовоздушной обороне, что только добавит неразберихи.
Звонкая высокая нота эхом разнеслась по зрительному залу: этот призыв был адресован ему. Ева Нориак стояла на авансцене, напрягая горло и нетерпеливо взмахивая руками. Спускаясь по лестнице, Майлз еще раз задумался над тем, как это Орфей умудрился, спасая ее, не попасть в царство теней: ведь Эвридика отнюдь не была женщиной, умевшей ждать.