Темный час
Шрифт:
— Да. Ты сможешь это сделать или мне нужно сделать еще один звонок?
Надежный источник сообщил мне, что Джаред не в первый раз окунается в серый, с моральной точки зрения, бассейн. Я бы не стал ему звонить, если бы не был уверен, что он мой парень.
Я отодвинул свой стакан и положил стопку купюр на стол.
— Я здесь не для того, чтобы тратить твое или мое время.
Он взял пачку и изучил ее, взвесив в одной руке, прежде чем потянуться другой к моей.
Никаких словесных подтверждений.
Никакого дальнейшего общения.
Просто негласное соглашение, которое не мог отследить ни один из нас.
Я доверял Лео.
Я доверял своим девушкам.
И я верил, что Джаред точно знает, где он окажется, если не сыграет свою роль.
Теперь, когда все было готово для Линкольна, пришло время отправиться домой и разобраться с кареглазой брюнеткой, занозой в моем члене.
Я был на полпути к двери, когда одна из моих танцовщиц пробилась сквозь толпу и врезалась мне в грудь. Кровь лилась из ее носа. У нее была разбита губа, а глазница распухла и покрылась синяками. Она сказала, что мужчина подошел к ней сзади, затем ударил ее лицом в кирпичную стену на заднем дворе, а потом засунул ей в кулак лист бумаги. Я уволил охрану до того, как она закончила свой рассказ, за то, что они позволили этому дерьму случиться. Я читал записку, пока она прижималась ко мне и плакала, размазывая кровь по моей гребаной рубашке.
Ты портишь то, что принадлежит мне, я буду портить то, что принадлежит тебе.
Я сфотографировал записку и девушку, затем отправил Каспиану и Грею. Послание было громким и чертовски ясным, и это сделало мою жажду мести почти нестерпимой.
Может, Уинстон Рэдклифф и был королем Айелсвика, но нью-йоркское подполье было моим гребаным королевством, построенным моими собственными безжалостными руками. Любой, кто посягнет на мою империю, будет поставлен на колени. Для меня не имело значения, как я должен был это сделать.
ГЛАВА 14
Когда я была младше, то пробиралась на кухню и смотрела, как шеф-повар Дункан готовит нам еду. Моя мать ненавидела это. Каждый раз, когда она заставала меня сидящей на столешнице острова с болтающимися ногами, пока Дункан нарезал овощи, она вытаскивала меня оттуда, говоря, что место королевы не на кухне. Быть на кухне с Дунканом делало меня счастливой. Разве место королевы не должно делать ее счастливой?
Почему-то я всегда оказывалась на кухне, и она снова вытаскивала меня оттуда. После ее смерти я ни разу не ступала на эту кухню. Повара оставляли подносы с печеньем в зоне для завтрака для нас с Лиамом. Они даже оставляли пакеты с попкорном, когда знали, что мы смотрим фильм или играем в игру. Все наши блюда готовились и подавались без нашего участия.
Готовка не была моей сильной стороной.
И все же я была здесь, бросала макароны в кастрюлю с водой и искала в шкафах какой-нибудь соус к ним, потому что не могла больше ни секунды провести в этой комнате, уставившись на стены, ожидая услышать шаги по лестнице и гадая, что произойдет дальше. Я презирала свои мысли. Все они возвращались к Чендлеру, к тому, как тепло лизало мою сердцевину, когда он впился в мой рот. Мои уши горели от стыда. Это было неправильно. Я знала это в самой глубине своего существа. Но это не мешало моим соскам твердеть, а коже покрываться мурашками при каждой
Чендлер был злодеем, а я всегда любила злодеев. Но он был моим злодеем, и это была история выживания, а не любовный роман.
Двадцать четыре часа я вынашивала план побега, и сейчас я была не ближе, чем когда Грей покинул меня. Мне нужно было что-то делать, иначе я сойду с ума. Кроме того, если я когда-нибудь выберусь отсюда, мне понадобится энергия. К тому же я умирала от голода.
Пока варились макароны, я выкрикивала слова песни Мэрайи Кэри «Fantasy» и танцевала под свой ритм. У меня нет ничего общего с Мэрайей, но я покачивала бедрами и пела во всю мощь легких, словно стремилась получить «Грэмми». Посреди невзгод было приятно снова почувствовать себя нормальной, пусть даже на мгновение.
Двери лифта открылись как раз в тот момент, когда я слила воду с лапши и залила ее томатным соусом. Я повернулась, деревянная ложка как микрофон, подпрыгивая задницей, и увидела Чендлера, который стоял там, засунув руки в карманы и приподняв одну бровь.
Черт.
Я бросила ложку на столешницу и закрыла рот. Комната погрузилась в тишину, оставив только стук моего сердца в груди.
— Не останавливайся из-за меня, — сказал он с ухмылкой. Его глаза были ярко-зелеными, а не цвета бушующего моря, каким они были, когда он уходил, а его голос был гладким, как растопленный шоколад.
Его белая рубашка на пуговицах была в крови на одном плече. Эгоистичная часть меня была благодарна, что эта кровь не моя. Другая часть более глубокая, более развращенная, хотела узнать больше о человеке, который ходит с кровью на рубашке, словно это не имеет большого значения.
Его рукава были закатаны, обнажая покрытые венами предплечья и одни из его дорогих часов. Его руки были засунуты в карманы, а серые брюки плотно обтягивали задницу. Что-то изменилось с тех пор, как он вышел несколько часов назад, и я имею в виду не только его одежду. Злость больше не накатывала на него волнами.
Возможно, потому что он выместил ее на том, кто оставил пятно на его рубашке.
Я прочистила горло, затем добавила соус в макароны: — Я просто готовила ужин.
— В восемь тридцать вечера?
Я пожала плечами, затем начала открывать шкафы в поисках тарелок: — Я была голодна.
По-настоящему голодна. Прошло почти два дня с тех пор, как я ела в последний раз.
Он преодолел расстояние между нами в три длинных шага, остановившись прямо за мной. Мой пульс участился, как струна, за которую дернули, она натянулась и ждала, когда ее снова дернут. Казалось, что трещина в моей душе открывалась каждый раз, когда он был рядом, позволяя еще немного тьмы просочиться наружу. Образы его, возвышающегося надо мной с откинутой назад головой, когда он трахал мой рот, врезались в меня, как шаровая молния. Мои бедра сжались инстинктивно.
Мое тело было маленьким коварным обманщиком.
Я проигнорировала его близость, когда он потянулся ко мне, наклоняясь так, что аромат леса и специй пропитал воздух между нами. Я пыталась убежать от него, но мое тело застыло на месте.
Он вдохнул: — Что-то очень вкусно пахнет.
Мой желудок сжался от его слов, хотя он, вероятно, имел в виду еду.
Он открыл шкаф и достал две керамические тарелки, а затем отошел.
Я повернулась, чтобы взять тарелки, и чуть не врезалась в него. Он был близко — не более чем в шаге от меня — достаточно близко, что у меня перехватило дыхание. Дрожь электричества охватила меня от живота до пальцев ног. Я проглотила комок в горле.