Темный час
Шрифт:
Дверь со скрипом открылась, и Эннистон заглянула внутрь. Ангел, проверяющий своего дьявола. Босиком, в сарафане, без лифчика. Я знал это. Даже после целого года ежедневного бодрствования рядом с ней, это лицо все еще заставляло мой член напрягаться.
Я никогда не рассказывал ей о ее матери и не собирался. Я не понаслышке знал, как несправедливо перекладывать грехи родителей на ребенка. Это был не ее демон. Это не было ее наказанием. Я потратил впустую достаточно времени на Эннистон из-за мести. Королева была мертва. У меня была моя девочка. Не было необходимости заливать кислотой рану, когда она уже закрыта. Она и так пережила достаточно
— Я подумала, что тебе нужно выпить. — Эннистон держала в одной руке бутылку бурбона.
— Ты мне нужна.
Она усмехнулась, проходя через комнату, бутылка болталась между ее пальцами.
— Я пришла с выпивкой.
Я провел ладонью по брюкам, вниз по длине своей эрекции.
— Я бы предпочел, чтобы ты просто кончила (прим. «come», пришла/кончила — игра слов).
Она обошла мой стул, провела кончиком пальца по подлокотнику и спинке, затем взяла в руку мои волосы и откинула голову назад.
— Открой, — сказала она, держа бутылку над моим лицом.
Хорошо, Маленькая Бунтарка. Я подыграю тебе. Пока что.
Я открыл рот, и она наклонила бутылку. Теплая янтарная жидкость потекла как река по моим губам и подбородку. Вниз по горлу и груди. Я открыл рот шире, наслаждаясь мягким вкусом, который вливался мне в рот.
Она поставила бутылку на стол, затем что-то нажала на своем телефоне. Блюзовое вступление к песне Рианны «Love on the Brain» эхом разнеслось по моему кабинету. Какого черта? Она, должно быть, подключилась к моей звуковой системе. Она спланировала это. Вот подлая маленькая дрянь…
Эннистон обошла вокруг моего стола, убрала ноутбук, блокнот, карандаши и положила их на пол.
— Если это твой способ попросить меня трахнуть тебя на моем столе, то ответ «да».
— Это всегда было «да». Рабочий стол. Кухонный стол. Стол в ванной. Это не имело никакого значения. Если ее киска была там, чтобы взять, я брал ее.
У меня, блять, перехватило дыхание, когда она забралась на мой стол на четвереньках, затем опустила локти, наклонившись передо мной. Задница в воздухе, сиськи у моего лица, ее глаза устремлены на меня. Гребаная львица, готовая убивать.
— Ты играешь с огнем, детка. — Я крепко сжал челюсти и поерзал в кресле, борясь с каждым гребаным первобытным инстинктом внутри меня.
Она поднесла палец к моим губам, заставляя меня заткнуться. Заткнуть меня, твою мать.
— Хорошо. Я люблю погорячее, — ответила она с ухмылкой.
А потом она встала и начала танцевать под музыку. Она крутила бедрами в такт, также как она каталась на моем члене. Ее рука скользнула по бедру к низу платья и задрала его над одной ягодицей. Без трусиков. Бляяяять. Я потер свой член через штаны, сильно сжимая его и отталкиваясь от стула, представляя, как зарываю свой член в ее тугую, горячую киску. Она схватила прядь своих волос, смахнув с шеи, и прикусила губу. То, как она двигалась, как закрывала глаза и раздвигала губы, пока ее руки блуждали по ее телу. Она танцевала так, словно я прикасался к ней, словно она чувствовала мои руки на своем теле, мой рот на ее коже, мой член в ее киске. Она танцевала, как одна из моих девушек в клубе. Заметьте: лучше, чем мои девушки в клубе.
Где, блять, она этому научилась? Черт побери.
Я вскочил со стула.
Она прижала крошечную
Мои глаза сузились. О, детка, ты за это заплатишь.
Она повернулась, согнулась в талии, задрала платье и подставила свою идеальную задницу мне в лицо. Ее голова просунулась сквозь щель между ног, а руки пробежались по внутренней стороне бедер.
— Разве это не то, что тебе нравится?
— Ты, то, что мне нравится. — Я встал, бросая на нее взгляд, чтобы заставить меня снова сесть. Она облизала губы и поднесла руку к своей киске, идеальной, гладкой киске, мокрой и готовой. Я отдернул руку и шлепнул ее по заднице. Сильно. Достаточно сильно, чтобы оставить горячий красный след. Затем я разгладил его ладонью, когда приблизил свой рот к ее центру и провел языком от ее клитора до ее задницы. — Я собираюсь трахнуть тебя здесь… — Я провел языком по ее киске, затем вдоль шва ее киски, до самой задницы… — И здесь. — Я дразнил ее дырочку. — Пока я тебя не вытрахаю. — Я снова шлепнул ее по заднице. — Ты слышишь это, детка? — Я впился зубами в нежную плоть между ее бедер. — Я заставлю тебя кричать.
Она слезла со своей сцены, как хорошая чертова девочка, и я не теряя ни секунды, схватил ее за плечи и перегнул через свой стол. Кончики моих пальцев прошлись по ее позвоночнику. Это казалось нежным прикосновением. Но это было не так. Это было затишье перед бурей. Я давал ей время подготовиться. Ее руки схватились за край стола. Она знала.
Я расстегнул брюки и освободил свой член. Моя рука обхватила его основание, когда я задрал ее платье на заднице, круглой, восхитительной заднице, теперь красной от следов моих рук. Одним диким толчком я вошел в нее. Назад пути не было. Животное было освобождено.
— Блять, — вскрикнула она. Толчок. — Чендлер. — Толчок.
— Вот так, детка. — Я намотал ее волосы на кулак и откинул ее голову назад. — Скажи мне, кто, блять, владеет тобой.
Моя другая рука обхватила ее горло, используя мою хватку как рычаг, чтобы уничтожить ее киску. Горячую. Тугую. Влажную. И вся, блять, моя.
Я входил в нее, снова и снова, с неослабевающим напором, выбивая чертово дно каждый гребаный раз. Она кряхтела и стонала, передавая вибрации от своего горла к моей руке. Я сжимал сильнее. Ее крики становились громче.
Лучше этого ничего не было. Ощущение ее пульса, бьющегося в кончиках моих пальцев, ее тугая киска, душащая мой член, звуки ее стонов, заглушающие музыку — гребаный рай. Я не заслуживал ее. Я никогда не смогу заслужить ее. Но она необъяснимым образом была моей.
— Выходи за меня замуж. — Слова вырвались из моего горла и вырвались изо рта прежде, чем я смог их остановить. Я замер на середине толчка.
Она замерла: — Что?
Я наклонился, прижавшись всем телом к ее спине, а затем приблизил свои губы к ее уху.
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Скажи всему гребаному миру, что ты моя. — Мне уже было недостаточно требовать ее киску наедине или ставить метки на ее коже там, где никто не мог видеть. Я хотел, чтобы весь мир знал, что она моя. Мне это было чертовски необходимо.
Она сглотнула. Ее горло подпрыгнуло под моей рукой.
Я медленно вышел из нее, оставив кончик, затем снова вошел.
— Возьми мое имя. Надень мое кольцо. — Я прикоснулся к чувствительной коже ее шеи, чуть ниже уха. — Черт, выходи за меня.