Темный день. (Дилогия)
Шрифт:
«В этот день кобольду предстояло страшное. Но он не боялся. Совсем не боялся. Не боялся, потому что он — потомок смелых и отважных воинов. И его не запугать, потому что он — смелый. А еще у него были друзья».
Тохта поставил жирную точку, перечитал написанное и задумался: куда бы спрятать понадежней? Он посмотрел на пухлую папку с надписью «Экзаменационные ведомости», поколебался и осторожно вложил туда листок, как раз между стопкой других бумаг. Попытался было прочитать один из документов, но после второй попытки бросил: ничего не понятно! Тогда он заглянул в небольшую толстую книгу, которая находилась рядом с лампой — ежедневник Гингемы. Полистал страницы, густо заполненные телефонными номерами и фамилиями, вздохнул и вернул на место. Потянулся за свернутой газетой и вдруг замер, поймав себя на не очень-то приятной мысли. А ведь он, кобольд, потомок бесстрашных воинов, чем занимается сейчас, вместо того, чтобы отправиться в соседнюю комнату, где его ждут Дарин и Гингема? Он тянет время, да-да, тянет время, потому что страшно не хочется ему делать то, что предстоит сделать. Вот кабы заснуть и проснуться уже в Лутаке, оказаться в доме с синими ставнями, где Дадалион, болтливое зеркало и старый друг — Фендуляр или за меняльным столиком возле крепостной стены появиться, а кругом народу — толпа и нетопырь номер пять крылом машет! Вот это бы хорошо, вот это бы прекрасно — в Лутаке очутиться… это да, но только, чтоб и Дарин там же был… а, может, и Гингема.
Тохта фыркнул. Не будет он пустым мечтанием предаваться и время тянуть, а пойдет и сделает, что положено, как и подобает потомку отважных…
Он сполз со стула и решительно направился в гостиную.
Дарин и Гингема при его появлении, прекратили разговор. Гингема уже собралась в дорогу: накинула легкую бежевую куртку, повязала на шею яркую косынку, сумку на плечо повесила. Внешне выглядела совсем как обычно, только глаза блестели молодым задорным блеском. Вот уж кто ничего в этой жизни не боится… Дарин стоял возле стола, застегивая рюкзак, обрез лежал на кресле. Увидел Тохту, сунул обрез под куртку, спросил:
— Ну, готов?
— Готов, готов, — проворчал кобольд. — Это вы тут чего-то копаетесь. Сколько вас ждать можно, не понимаю…
…Возле входа в парк Гингема запарковала машину. Тохта и Дарин выбрались из салона и огляделись.
— Терпеть не могу это проклятое место! — недовольно протявкал кобольд. Настроение у него было не блестящее, и Тохта не собирался это скрывать.
— Как вспомню, кого мы тут встретили, так мороз по шкуре!
— Не только у тебя, — рассеянно пробормотал Дарин, озираясь по сторонам. В парке было тихо и безлюдно: он был давным-давно заброшен и популярностью у горожан не пользовался. Они предпочитали сквер возле центральной площади или большой парк на набережной, где по выходным дням играл духовой оркестр, а про этот заросший кустарником и сорной травой островок посреди шумного города и не вспоминали.
— Может, они и сейчас где-то неподалеку, — не унимался Тохта. — Может, у них тут логово!
Гингема хлопнула дверцей, проверила, работает ли противоугонная сигнализация, и нагнала Дарина и кобольда.
— Вот что, ребята, — вполголоса сказала она, пряча ключи в карман. — Спецоперация, что мы задумали — дело, конечно, хорошее, но на всякий случай предлагаю далеко от машины не отходить!
— Согласен, — кивнул Дарин и покосился на Тохту. — Ты что это себе под нос бормочешь?
— Ритуал повторяю, — нервно отозвался тот, пытаясь пригладить вставшую дыбом шерсть. — Повторяю и повторяю… повторяю и повторяю…
Гингема успокаивающим жестом положила ему на голову ладонь.
— Ты его наизусть вызубрил, как студент-отличник! Честное слово, я бы тебе пятерку поставила!
— Ого, — завистливо протянул Дарин. Сам он за пять лет учебы пятерками у Гингемы похвастаться не мог. — Слышишь, Тохта?!
Кобольд только лапой махнул. Он даже и говорить не стал о своих опасениях: люди, да еще и не маги, они даже и не подозревали, какой опасности подвергнутся, спутай он хоть слово, допусти хоть малейшую оплошность! Втолковать им это Тохта уже отчаялся, а потому, только пробормотал вполголоса:
— Моих сил может и не хватить. Да и опыта маловато, — он почесал за ухом, умолчав о том, что опыта у него было не то, чтобы маловато — его вообще не было.
— И знаний тоже. Как бы не испортить все…
— Тохта, мы же будем с тобой, — напомнила Гингема.
Он кивнул.
— По условиям ритуала так и положено. В одиночку проводить его нельзя, помощник нужен! То есть, несколько помощников, лучше всего — пять… драконы почему-то особенно любят это число.
— Обойдутся и тремя, — заметил на это Дарин и поправил под курткой обрез. — А почему они число «пять» любят?
— Кто ж его знает, — пробурчал кобольд и снова принялся неразборчиво что-то бубнить.
Они свернули на боковую дорожку. Между деревьями виднелась полуразрушенная деревянная эстрада, ржавые, с облупившейся краской барьерчики ограждали детские аттракционы, которые давным-давно не работали. Были тут и качели, и маленькие паровозики и даже карусель с лошадками. Разросшийся кустарник и трава постепенно захватывали дорожки и пятачок перед ветхой танцевальной площадкой.
— Я слышал, в следующем году тут все вырубать собираются, — сказал Дарин. Он перевесил рюкзак на другое плечо, в рюкзаке находился арбалет, а в боковом кармашке — серебряные болты. Тохта утверждал, что чувствовал себя гораздо уверенней, когда «излюбленное оружие кобольдов» было рядом.
— А на этом месте очередной торговый центр строить будут.
Он снова незаметно оглянулся по сторонам.
— Так и будет. Жаль парк, — проговорила Гингема. — Хорошее место когда-то было! Я сюда частенько ходила, когда еще колесо обозрения работало.
— Колесо обозрения?! Да когда это было? Лет сто назад! — бестактно брякнул Дарин.
Гингема выразительно сдвинула брови, он спохватился.
— Я хотел сказать, что… э… ну… в общем…
Спас его Тохта. Он перестал бормотать слова ритуала и остановился, уставившись на Дарина красными глазами.
— Я вот тут подумал, — кобольд потер лапой мордочку. — Предки мои, свирепые и отважные воины… я об этом вам уже рассказывал…
Дарин тут же решил, что приятель сейчас в очередной раз пустится в подробнейшие описания зверств армии кобольдов, которые Тохта почему-то упорно называл «славными подвигами» и поспешно перебил:
— О предках давай в другой раз, ладно? Нашел время!
Тохта слегка обиделся:
— Другого раза может и не быть! Забыл, какой сегодня день, что нас всех ждет? Вот то-то!
Он недовольно посопел:
— Но я о другом. Предки мои, свирепые и отважные воины, уходя на войну, завещали все свое имущество и припасы близким родственникам. Вот я и подумал, — Тохта снова потер морду и неожиданно заявил:
— Здесь, в этом мире, ты, Дарин, вполне можешь считаться моим родственником, а?