Темный Империум: Чумная война
Шрифт:
‘А ещё больше было сожжено заживо, ’ – подметила Яссиллия, вспомнив о том, что эта учесть могла постигнуть и её, если бы агенты Гиллимана не вмешались.
‘К сожалению, я знаю об этом, ’ – сказал примарх.
‘Вы могли бы просто подыграть. ’
‘В каком-то смысле я и так это делаю, но начать поклоняться открыто – это лицемерие, которого я себе не прощу. ’
‘Есть более страшные преступления чем лицемерие, мой господин, ’ – сказала Яссиллия.
‘Это так, но приход в церковь в качестве ее лидера приведет к таким же ужасающим последствиям, как и ее полный запрет – дробление на фракции и религиозная война. Я понимаю, что в период моего отсутствия такие события уже происходили. В конце концов, при любом раскладе я бы
Внезапно он остановился, тем самым застав Яссиллию врасплох.
‘Я никогда не склонюсь перед кем-либо, будь то человек или кто-то другой, ’ – твердо сказал он. ‘Я находился в плену у многих сущностей, а еще большее их количество использовало меня как пешку в своей игре. Я должен быть свободен, дабы проложить свой собственный путь, а иначе человечеству придет конец. Та стратегия, которую я использую против Эклизиархии, не слишком приятна для меня, ибо в ней есть множество изъянов, но мне придется смириться с ними, поскольку все другие варианты гораздо хуже. У меня просто нет другого выхода, кроме как быть свободным. ’
‘Вы хотите сказать, что вы бы предпочли умереть, чем остаться в неволе? ’
‘Продолжать мои мысли за меня – еще одно проявление нахальности, Яссиллия, но ты права – я бы предпочел умереть. Я не могу позволить себе руководствоваться чем-либо, кроме как выживанием человеческой расы. Это не просто идея, даже не вера. Если бы меня одолели и поставили перед выбором между моей жизнью и жизнями всех людей, то я бы с радостью принес себя в жертву. Та война, что я веду, должна быть такой же полезной для человечества, каким когда-то был Великий Крестовый Поход. ’
‘Разве такое возможно? ’
Примарх слегка улыбнулся. ‘Я расскажу тебе кое-что. Эта броня… ’ Он провел рукой по своей нагрудной пластине. Блики бледного света, излучаемого лампами корабля, красиво переливались на орнаментах в виде завивающихся линий. ‘Мне сказали, что именно она удерживает меня в мире живых. Та аэльдари, что помогла Архимагосу Коулу пробудить меня, сказала мне о том, чтобы я даже и не думал о том, чтобы снять ее. ’
‘Я видела ее без вас, ’ – сказала она. Яссиллия вздрогнула. ‘Аэльдари не из тех, кто постоянно лжет, но для них ложь – это нечто иное, чем ложь в нашем представлении. С ними следует быть осторожнее. ’
‘Верно. Я не доверяю им полностью, но Иврейн не лгала. Она искренне верила в то, что сказала мне. Аэльдари никогда не делают чего-либо, что в конце концов не приносит пользы их расе. Мое воскрешение не было актом сочувствия с их стороны – это был четкий план. Для них я – еще одно оружие в борьбе и истреблением их вида. Я не могу быть как их пешкой, так и пешкой Имперского Культа. Она сказала мне то, что сказала лишь из-за того, что она хотела видеть меня живым. ’
‘Тем не менее, вы сняли ее, ’ – сказала Сулеймани, после чего на мгновение задумалась. ‘Вы сняли ее чтобы выразить свое неповиновение? ’
‘В своих деяниях я никогда не руководствовался лишь одной целью, ’ – ответил он ей. ‘Я сделал это чтобы бросить Иврейн вызов, да, ибо никто не смеет говорить мне что возможно, а что – нет. Основной причиной было то, что я не собираюсь быть слугой аэльдари. Если бы прислушался к ним, то что бы стало со мной, если бы броня начала отказывать или была бы выключена ими? Коул создал её, но я сомневаюсь, что он понимает своё творение полностью, ибо он слишком сильно полагался на то, что было ему сказано. Дабы не выдать свои планы, я начал свои собственные исследования Доспеха Судьбы. Не думай, что в составе нашей флотилии нет ни одного аэльдарского шпиона, ’ – сказал он, предупреждая следующий вопрос Яссиллии. ‘У меня нет тех познаний в технологиях, которым обладали некоторые из моих мёртвых братьев. Доспех – слишком сложное устройство, но мне понять механизмы протекания многих её процессов и как именно она сохраняет мою жизнь. Это окутанная тьмой технология, корни которой ведут к варпу. Аэльдари не разделяют материум и варп так, как это делаем мы. Также мне удалось узнать, что если я сниму её, то я могу выжить. Теоретически.
‘Я дождался момента относительного спокойствия. Я не стал говорить кому-либо о своих планах. С собой я взял лишь семерых специализированных на доспехах сервиторов – вокруг меня не должно было быть никого, кто мог бы мыслить и чувствовать. Отделение брони от моего тела было очень сложным и болезненным процессом, ибо я не хотел повредить её, поскольку она является одной из тех вещей, что несут в себе великую силу. Также, несмотря на то, что мои намерения были тверды, я хотел оставить возможность вновь облачиться в неё, если бы передо мной нависла опасность смерти.
‘Как только я отделил Доспех Судьбы от своего тела, то я сразу же испытал огромное облегчение. Даже несмотря на то, что физическая боль не хотела оставлять меня, я был уверен в своей правоте. Я не сдался даже тогда, когда та рана, что мой брат нанес мне на Тесале, вновь открылась, и из неё полилась кровь, перемешанная с бессмертным ядом. Я упал, мой разум охватило пламя, но я все еще был сконцентрирован на одной мысли – я не могу погибнуть. Не то чтобы это было невозможно – скорее я не мог позволить этому случиться. В тот момент, когда Фулгрим одолел меня в бою, в моих мыслях были лишь эти слова. Я боялся, что никто не сможет удержать Империум в случае моей смерти, и этот страх подтвердился миллион раз. В наше время ставки в разы выше, чем они были в прошлом. Возможно, что именно это дало мне сил. ’ Он дотронулся своей рукой до грудной пластины. ‘Я провалился в пучину страха и размышлений, и я практически не помню ничего из того, что произошло со мной в этом месте. Но я пробудился. Я получил свой шрам. ’ Примарх провел своим бронированным пальцем по своей шее, показывая ту отметину, что осталась там от удара Фулгрима. ‘Я был слаб, но худшее осталось позади. Я вновь облачился в эту броню и вернулся к исполнению своего долга. На протяжении той недели я снимал ее каждую ночь, и с каждым разом этот процесс проходил все легче, пока я и вовсе не смог выходить в свет без нее и оставаться в нормальном состоянии. ’
‘Чувствуете ли вы боль, когда не носите ее? ’
‘Немного, но эта боль не так велика, какова она была раньше. То, что я появляюсь без нее играет огромную роль – Имперскому регенту нельзя показывать слабость или быть зависимым от расы ксеносов. ’
С этими словами человечность покинула его голос, возвращая ему тон полубога, с которым не смог бы сравниться ни один смертный.
‘Возможно, что когда-нибудь мое восстановится настолько, что сможет самостоятельно завершить работу по исцелению самого себя, ’ – сказал Гиллиман, ‘а яд, что течет по моим венам, станет лишь жалкой мелочью, которую я смогу побороть с легкостью. Я не знаю, что из этого правда, а что = нет, но я скажу тебе то, в чем я уверен полностью. Я не позволю себе умереть. Империум нуждается во мне свободном от влияния остальных. ’
‘Тогда вам не стоит бояться Матьё, ’ – сказала она.
‘Возможно ты и права. Тем не менее, сейчас я отношусь к церкви с осторожностью. ’
‘В подобные времена я бы принимала любую помощь, что мне предлагают, мой господин, ’ – сказала Яссиллия.
Гиллиман отрицательно покрутил головой и продолжил свою прогулку. ‘Мои мысли устремляются в далекое прошлое, на Никею. Между моими братьями-примархами бушевали разногласия – мы не могли решить, стоит ли нам использовать энергию варпа некоторыми Астартес из наших Легионов. Император постановил, что мы откажемся от неё. Мы отринули этот запрет в тот момент, когда поняли, что колдовство является мощнейшим оружием против сил Хаоса. Возможно, что допущение того, что эта броня может повлиять на мою судьбу – это лишь такое же отрицание запретов, как и в случае с Никейским эдиктом, ’ – после этих слов Робаут сделал паузу.