Темный лорд. Заклятье волка

Лахлан Марк Даниэль

Саитада кинула в волны камешек. Она вспоминала багро­вый рассвет, стоячие камни на фоне застывшего неба. Пред­сказательница погибла, пытаясь отыскать причину мучитель­ных снов Саитады, которые терзали ее после смерти мужа.

Саитада видела, как он угасает, иссыхает в постели, воин, который ходил за моря, который возвращался к родному оча­гу с золотом, добытым топором и щитом. Болезнь забрала его, не пощадила и сыновей.

В ту ночь, когда умер третий мальчик, Саитада рыдала у его постели, пока не заснула, и ей показалось, будто она па­дает с большой высоты. Она слышала, как во тьме кто-то вы­крикивает имена, странные, но отчего-то знакомые. Вали, Фейлег, Жеан,

Элис и ее собственное имя. Видения забрезжи­ли в сознании: ухмыляющийся кузнец со спущенными шта­нами, раскаленное железо, которым она уничтожила свою кра­соту, изуродовала лицо, чтобы он больше никогда не смотрел на нее с вожделением. Она увидела воина с седыми волосами, его меч, похожий на серебристый коготь; увидела безумное дитя; увидела бога, того, что приходил к ней уже трижды. Яр­кий, прекрасный, светящийся бог, который явился к ней в об­разе волка; бледный в лунном свете купец, который вышел из тела погибшей дочери конунга; и тот, кто нашел ее одну посре­ди моря, спас, затащив на корабль из ногтей мертвецов, и воз­лег с нею на серебристой от звездного света скамье.

Трижды он даровал ей сыновей, которых она старалась спрятать от взора Всеобщего Отца. Дважды она терпела по­ражение. На этот раз она обязательно защитит их, своих мальчиков, близнецов, тех, о ком не знал ни ее муж, ни соро­дичи, тех, кого она прятала в горах и за морем.

Она надеялась прожить жизнь, не привлекая к себе вни­мания богов, подальше от их интриг, вернуться в те края, где жил когда-то конунг с белыми волосами, завести семью, по­стараться все забыть. Только он не дает ей покоя, он, ее лю­бовник, отец ее близнецов.

После той ночи, когда она похоронила последнего сына, она уже не знала ни одной спокойной ночи. Каждый раз во сне странные голоса выкрикивали полузабытые имена. Во сне она входила в пещеру, низкую и темную, где кто-то связанный был прикован к скале, кто-то, кто содрогался и метался, то­сковал по свободе. Внутри нее пробуждались вечные стра­дания.

Мать Болли, вала, провидица, сказала, что постарается освободить ее от ночных кошмаров. Они отправились к сто­ячим камням, где из серых туч на скалы опускалась завеса до­ждя, и совершили обряд.

Саитада помогала старой вале, развела костер, кидала в огонь травы, не давала ей спать девять дней и девять ночей под этими продуваемыми всеми ветрами камнями. Видения пришли, и они убили старую провидицу.

Когда мать Болли умерла, Саитада тоже увидела: волшеб­ный источник, источник мудрости, и комету, восходящую на востоке. Она сказала Болли Болисону, что его воины озоло­тятся в Киеве, и отправилась туда вместе с ними, где они на­нялись на службу к русскому князю. Она провела в горах де­сять лет, пока Болли Болисон носился по полям сражений. Она была совершенно счастлива в одиночестве со своими ко­зами, пастушьим посохом и плащом.

Она усаживалась у ручья или у входа в пещеру, и ее созна­ние скиталось по бескрайней пустоте вечера. Она любовалась тем, как загораются звезды, словно яркие рыбки всплывают на поверхность темного океана ночи, наблюдала, как низкое солнце на закате воспламеняет грозовые тучи, обращая их в неуклюжих драконов с огненным брюхом, видела, как рас­свет рисует алмазы на снегу. Зимой она уходила в хижину и там, в уединении и тишине, искала ответы на свои вопросы. Восток, один только восток манил ее. У нее не было нужных трав для костра, у нее не было знаний и наставника, чтобы по­мочь ей. Она действовала интуитивно, морила себя голодом и жаждой, чтобы вызвать видения, мерзла на морозе, бодр­ствовала по многу дней, пока ей не открылась истина. Она должна узнать, как найти источник,

должна обрести настоя­щую мудрость.

На восьмой год к ней пришел человек-волк, которого, как он сказал, привели сны. Он видел ее где-то высоко в горах, огля­дывающей землю. Она очень важна для богов и важна для не­го. Она спросила, не бог ли он сам, он ответил, нет, просто че­ловек, который видел ее во сне. Она сказала, что тоже видела его во сне, видит каждую ночь с тех пор, как отдала его одной семье, жившей в горах. Он снится ей, потому что она его мать.

Она обнимала его, называла сыночком, но при этом рыда­ла, потому что ее видения показали ей, какую судьбу готовят для него боги.

В своих снах она вечно оказывалась в той пещере, где не­видимое в темноте существо ворочалось и стенало в своих оковах. Она должна сыграть свою роль. Может, она ждала чего-то? Или кого-то? Теперь, когда рядом был человек-волк, никакие видения не приходили.

Они вместе проводили обряды, вместе страдали от голо­да и жажды. А потом она увидела гораздо больше того, что видела в одиночестве: город со звездой и полумесяцем, а под звездой и полумесяцем — источник, серебристые воды ко­торого переливались под усеянным звездами небом.

К ней пришли слова, которые уже никогда не покидали ее:

Я отдал глаз источнику Мимира, висел на древе девять долгих дней. Пронзив себя копьем, принес я жертву Одину, себя — себе. И взял я руны. Крича от боли, взял их. И через них вернулся.

Она догадалась, что предстало в видении: источник под мировым древом, воды которого даруют мудрость каждому, кто заплатит, чтобы напиться; магический источник, суще­ствующий во всех мирах, источник, где сидят норны, где Один отдает глаз за знания. Человек-волк, кажется, увидел даже больше. Он бежал от нее, дав клятву ее спасти, хотя она умоляла его не уходить.

— Ты лишь обречешь себя на проклятье, — говорила она.

Но он все равно ушел, и она осталась одна в безлюдном краю оплакивать свою потерю. Страдая, она вспомнила: мно­го лет назад, в других жизнях, ее сын в образе волка без уста­ли искал одну женщину, и эта женщина приводила его туда, где он убивал повешенного бога. У Саитады была своя роль в представлении, которое бог устраивал, чтобы убийца при­шел к нему.

Тогда она радовалась появлению волка. Но не теперь. Тог­да она думала, что сама мстит богу за гибель своих детей. Ни­чего подобного. Она, не подозревая об этом, делала ровно то, чего он нее требовалось: убивала бога на земле, чтобы он мог жить в своем мире.

Когда Элиф сбежал от нее, боль отчаяния распахнула в со­знании какие-то двери, и она все поняла. Раньше она уже ви­дела воющую руну, крадущуюся руну, руну, означавшую вол­ка, бурю и западню. Эта руна и была теми путами, которые удерживали божественного волка, не давали ему подняться и уничтожить старого обманщика Одина. Руна жила в жен­щине, всегда только в женщине. И эту женщину она тоже ви­дела в прежних жизнях. Саитада рыдала, зная, что ее сыновья идут на зов руны, привлеченные любовью. Нельзя допустить, чтобы это повторилось. Руну необходимо вырвать из женщи­ны, которая ее несет. Убить? Вероятно. Но только вода даст верный ответ, поэтому женщину, внутри которой живет ру­на, необходимо отвести к источнику.