Темный лорд. Заклятье волка

Лахлан Марк Даниэль

Он попытался сделать из нее свою жертву, как сделал это в прошлом с ее сестрами. Сестры? Разве она имеет в виду Стилиану? Нет. Другие сестры, связанные с нею навек.

Где же они? Урд. Верданди. Ее поразили эти странные име­на. «Может, они тоже обрели плоть, как и я?» Откуда только берутся подобные мысли? Из воды. Она увидела путь бога, кровавый след, протянувшийся через всю историю челове­чества. «Он должен заплатить за это!»

Ворона черно крыло, Алые пятна на белом снегу...

В

голове зазвучал чей-то заунывный голос. Он ей не по­нравился. Она не любит его, того, кто говорит. «Ты готова принять жертву?» Она знает его бесконечно долго, дольше, чем может вспомнить. Мертвый бог, Один, Геката, Мерку­рий — все это его бесчисленные проявления. Он где-то ря­дом. Она увидела холм, серый в свете раннего утра, и людей на дереве, задыхающихся в петлях, дергающих ногами в пля­ске бога мертвых. Она увидела золото, которое короли швы­ряют в мутные воды, рабов, связанных и утопленных, с оже­рельями мертвого бога на шеях — с удавками, затянутыми сложным тройным узлом.

Потом она увидела его рядом с собой в воде, в кровавом свечении камней, его распухшее лицо удавленника, черную веревку на шее, пустые глаза, устремленные на нее. Он бор­мотал лишенную ритма песню:

— Под виселицей восславляют меня, под луной взывают ко мне; три узла, три лица, три меня. Трижды страдал я, в жертву себе себя принося, меж ветвей страшного древа.

Она слышала, как безумным фонтаном вырываются слова:

— Говорят, вошла ты в город осторожно, постучалась в дом как вала. И с тех пор простой гадалкой ходишь средь людей. Но личина не поможет скрыться...

Слова, кажется, обладали огромной силой. Они погреба­ли ее под собой, словно комья земли, и она протянула руки, чтобы разгрести их. Она услышала гул барабана, этот звук медленно и с трудом разливался у нее над головой. Воля бо­га была скована холодным железом вечной гибели, и она знала, что он предлагает. Смерть, снова и снова, которая рас­ползается темным пятном по светлому миру.

— Госпожа, — проговорил бог, — кажется, я знаю твое имя. Я принял тебя за кое-кого другого.

— За кого?

— За себя.

Его сознание парило над ней, казалось, холодные пальцы легли на лицо, отчаянно вытягивая, нашаривая символы, словно душа ее была дом, а он — скряга, выискивающий по всем углам монетки.

— Ты знаешь меня, старик. И я знаю тебя. Бешеный. Су­масшедший. Всеобщий Отец. Всеобщий Ненавистник.

— Я знаю тебя.

— Назови мое имя.

— Я не смею его произнести.

— Меня зовут Скульд.

— Разве ты смогла войти в мир живых?

— А разве я позволила бы тебе отправиться туда без меня?

— Но у нас с тобой уговор.

— Только до тех пор, пока ты честно соблюдаешь условия.

— Я буду честно соблюдать условия. Клянусь рунами, что соблюдаю, буду соблюдать!

Огромное

серебристое дерево, доходящее до звезд, раски­нулось над ней. Символы в источнике сверкали, словно со­кровища с затонувшего корабля из детской сказки.

— Ты нечестно играешь с судьбой, Один, заставляешь нас разделять с тобой смерть, творишь странную магию, прино­сишь нас в жертву нам же. Посмотри-ка, что я соткала для тебя в этот раз.

Она протянула к нему руку. С пальцев свисали багровые нити, тянулись к богу, оплетали его бледное тело, притяги­вали ее к нему.

Он раскинул руки, разрывая нити, и замелькали образы: изможденное голодом, истерзанное тело девочки в пещере; светловолосая женщина, кричащая от боли, и волк, вгрызающийся в ее внутренности.

Зазвучал голос бога:

— Вот дары, что я принес тебе: смерть за жизнь, жизнь за смерть. Я склонился пред тобой, ради тебя страдал глубоко.

Эли услышала собственный голос:

— Разве ты не слышишь, как он воет, желая твоей крови? Волк рвется из пут, которыми ты связал его.

Каждая жилка, каждая мышца на бледном, израненном те­ле мертвого бога была не чем иным, как чертой руны; татуи­ровки, покрывавшие его торс, руки и лицо, тоже были руна­ми. Сам бог был рунами. Он обещал умереть за нее — это и была судьба, написанная в водах, струившихся между ее пальцами, — однако же он убивал ее во всех ее многочислен­ных воплощениях. Она видела себя такой, какой была когда-то: шаман в звериной маске, глядящий на холодное море; оборотень в волчьей шкуре; и много-много других воплоще­ний, мужчин и женщин, на протяжении множества жизней, когда она пыталась привести бога к обещанной ему судьбой смерти. Он ранил ее, обманул, вырвал ей сердце, оставив в этой воде в образе мертвой девочки, — Один, извечный убийца.

— Ты обманом переиграл меня, господин. За это ты запла­тишь то, что должен.

Бог заговорил:

— И взял я веревку, веревку по имени Тонкая, и привязал я волка к скале по имени Крик. Скала людей, плоть моя теперь человечья, чтоб он терзал, а я умирал, норн ублажая, дев, что сплетают судьбы людей и богов.

Эли ответила:

— Твоя судьба в том, чтобы умереть. Посмотри, какую нить я спряла.

— Если я погибну в среднем мире, ты обязана сдержать клятву.

— Ты не погибнешь, — пообещала Скульд. — Я заточила руны в этом озере. Они не смогут войти ни в чью плоть.

— Шестнадцать я вытащил из воды и забросил к звездам, чтобы они вселились в людей.

— Восемь я сохранила здесь, а шестнадцать вернутся.

— Я вытащу их из воды.

— Ты разливаешь себя по треснутым сосудам. Я заманю их сюда на смерть. И буду держать здесь, пока волк не осво­бодится, чтобы уничтожить тебя. Такая судьба тебе начерта­на еще при рождении мира.

— Я повелитель магии. Ты, судьба — все вы подчиняетесь моей воле, — сказал бог.