Тёмный лорд

Korell

И тогда в круг, образованный толпой, вступил профессор Дамблдор, за ним протиснулась Мари Аркон. Том, оторвавшись от тела, осмотрелся и увидел сквозь марево мокрого снега, как профессор Бири накрывает брезентом тело Джонатана. Вокруг них начинали толпиться ученики, но Риддл, казалось, не замечал их. Пытаясь сохранять спокойствие, Дамблдор положил руку на плечо Тома.

— Как она? — спросил он.

Том поднял на него глаза, блестящие от слёз. Деревья вокруг были все также покрыты обледеневшим инеем. В груди пусто, словно злой волшебник, смеясь, вырвал из него сердце

и бросил его на снег.

— Ей уже ничем не поможешь, Том, — сочувственно вздохнул Дамблдор.

С минуту парень смотрел на учителя трансфигурации, как в тумане, а затем с ненавистью сжал кулак.

— Вы лжете, — воскликнул он. — Вы опять лжете, профессор! Говорите правду! — Его глаза сверкнули ненавистью, словно декан Гриффиндора был виноват в произошедшем.

Дамблдор побледнел.

— Теперь она обрела покой, Том, — негромко ответил он. — Позволь мне забрать её тело.

Том безучастно проследил, как профессор подхватил Эмилию и проинструктировал подоспевших авроров, которые связали сумасшедшего владельца деревянных игрушек. В его груди было пусто, а слезы застилали глаза. Посмотрев на серое небо, он от чего-то вспомнил небо на шаре с рябиновой веткой.

Только теперь низкое зимнее небо принесло с собой смерть.

Примечание:

* Том и Эмилия пересказывали друг другу роман «Путешествие на Запад» китайского писателя У Чэнъэня.

========== Глава 31. Сны и находки ==========

— Тотальная война или капитуляция?

Колючий голос Геббельса, казалось, звенел о каменные стены гостиной. На громадной трибуне, за которой стоял министр пропаганды Рейха, красовалась черная свастика.

— Я спрашиваю: хотите ли вы капитуляции? — повторил Геббельс, осмотрев зал воспаленными глазами.

— Нет! Не хотим! — гул тысяч голосов потряс своды полутемного помещения.

— Хотите ли вы тотальной войны? — спокойно продолжал Геббельс. Он точно перестал волноваться за опасный момент, когда глупая случайность может разрушить плоды долгого труда.

— Да! Да, хотим! — повторил рев голосов.

— Да здравствует тотальная война, — провозгласил министр. Затем оркестр грянул «Нюрнбергских мейстерзингеров» — музыку о торжестве арийского духа, как говорил сам Геббельс.

Том устало вздохнул. Его тошнило от публикуемых в «Пророке» траурных залов и скорбных людей в мундирах, склонявших головы под плач скрипок или погребальный рев «Гибели богов». Рейх оплакивал поражение под Сталинградом так, что даже лестницы в Хогвартсе были, казалось, увиты похоронной хвоей.

Последние три месяца прошли для Тома как в тумане. Перед глазами до сих пор стоял тот день, когда он отнес легкое тело Эмилии к мадам Эльвире. Приехавшая под вечер миссис Гринграсс забрала забальзамированное тело дочери. Тома тогда поразило, что маленькая ручка девочки с длинными ногтями оставалась ослепительно белой. Он не видел похорон Эмилии, но погребение Малькома стало для него прощанием с девушкой. В тот день Том отстал от возвращавших в школу учеников и, упав на колени у первого попавшегося мраморного камня, горько рыдал, словно на нем было выбито ее имя. Иногда ему

казалось, будто зеленоватые глаза Эмилии улыбались сквозь пелену темно-серых туч, извергавших очередную порцию пурги.

В глубине души Том понимал, что глупо винить в случившимся маглорожденных, но властный голос внутри требовал покарать их. Эмили была чистокровной и умерла — они, грязнокровки, посмели остаться жить. Постепенно Том уверил себя, что Эмили вернется: достаточно овладеть магией, позволяющей возвращать умерших. Однако сначала за ее смерть, за снежинки, застывшие в ее ресницах, должны ответить маглорожденные. Лица маглов, которых Том ненавидел, плясали в его воспаленном мозгу. Он с наслаждением думал о том, как он убивает каждого из них снова и снова: Стаббса, Биггерта, миссис Роджерс, Бренду и, конечно, отца со всей его гнусной семейкой.

Единственной отрадой Тома стал ежедневник. В глубине души парень верил: стоит ему завести дневник, как часы начнут отсчет до возвращения Эмилии. Том до сих пор помнил, как с наслаждением вывел на титульном листе: «Дневник Т.М. Риддла. 1943 год». Том ежедневно делал в нем пометки, главным образом о Слизерине, Гонтах и Тайной комнате. Чтобы посторонний не прочитал его записи, парень использовал купленные летом специальные чернила.

— Том?

— Да? — Он дернулся, прикрыв дневник. За минувшие месяцы у Тома выработался рефлекс — когда он видел неприятного ему человека, то мысленно доставал палочку и бормотал непрощаемое заклятие. Но, заметив блеск ярко-зеленых глаз, успокоился: перед ним стояла Друэлла Розье.

— Нам пора, Том, — сказала слизеринка.

Они не спеша вышли из гостиной. Хогвартс опустел; помимо слизеринских старост, патрулирующих школу, можно было повстречать только завхоза Прингла, который с неприязнью смотрел на учеников.

— Ты слышал о Касабланке*? — Друэлла посмотрела на приятеля. Мраморная лестница была единственным освещенным местом благодаря тускло горящим фонарям да огню возле статуи вепря.

— Конечно, — пожал плечами Том. — Говорят, мы будем сильнее воевать на Средиземном море.

— Я не про то. Ходят слухи, что мы с янки и русскими провозгласим равенство рас. Маглы хотят объявить черных обезьян равными нам, — губы Друэллы дрогнули.

Риддл задумчиво посмотрел на ступеньки. В душе он был согласен с Друэллой. Однако Том опасался, что Дамблдор мечтает сместить его с поста префекта, а лучшего повода, чем обвинение в сочувствии Гриндевальду, не найти.

— Разделимся? — предложила Друэлла. — Я пройду по первому этажу, а ты — через коридор и подземелье по малой лестнице?

Равнодушно пожав плечами, Том пошел вниз. Наверное, предложи ему Розье пройти к Запретному лесу, он отреагировал бы также спокойно. Том подошел к классу зельеварения и вздрогнул: дверь в помещение оказалась приоткрытой. Парень заглянул в щелку. К его удивлению в классе виднелась фигура Рубеуса Хагрида.

— Lumos, — прошептал Том. На конце палочки загорелся красный огонек. — Здравствуй, Рубеус, — сухо сказал он.

— Ты… Слизеринец! — Гигант с неприязнью посмотрел на значок змеи.