Темный мастер
Шрифт:
— А он знает?! Этот мальчишка имперский? Сколько ему? Восемнадцать?..
— Ты старше его лишь на год, Леор! — сердито перебила Лая. — И это… не твое дело. — Она вздохнула, вновь успокаиваясь, отпустила его руки. — Не останусь я здесь, медвежонок, а значит, и нечего тебе надеяться, — произнесла тихо, но твердо. — Я возвращаю тебе твое имя, Леор.
На этом вся решимость ее вдруг закончилась, стало почему-то неловко и грустно. Не глядя на застывшего в своей обиде и ярости мужчину, она убежала в долину.
Эдан
— Прости, что не сказала про Леора, — виновато погладила она его светлые волосы. — Злишься?
— Злился раньше. У меня было время успокоиться… И потом… не могу же я от тебя чего-то требовать…
— Как и я от тебя, — грустно опустила Лая глаза. — Ты обещал только год — я помню… Не бойся, я не жадная…
Руки вокруг нее напряглись вдруг, сжимая отчаянней и крепче.
— Я зато жадный, — различила она его тоскливый шепот. — Как смогу я отпустить тебя, если сейчас уже хочется запереть от всех на свете, растворить в себе, душу забрать?..
Он оборвал себя, будто испугавшись собственных слов. Замолчал надолго, зарывшись в ее волосы.
Лая тоже молчала, все не решаясь сказать то, что должна была…
— Эдан, ты ведь нужен там, — наконец обронила она тихо. — Вернешься ведь к ним?
— Вернусь… Когда время придет…
Тяжелый вздох защекотал Лаину щеку. Затем объятие ослабло, Эдан отстранился, опять отвернулся к очагу.
— Знаю, ты справишься! — попыталась девушка придать охрипшему вдруг ее голосу ободряющие нотки.
Жалкая вышла попытка!
— Пока же все не уляжется, — не сдалась она, — я затаюсь где-нибудь на год-два. С сестренкой и ее мужем, к примеру, на север пойдем… А потом, если не передумаешь, найдем способ свидеться…
— Найдем… — мрачно буркнул он. — Если, конечно, жених твой, пока я в столице буду, к тебе не привяжется.
— Думаешь, я ему позволю?
— Этого я не знаю… Знаю зато, что не отстанет твой ахар так просто! От него так и несет похотью да уязвленным самолюбием! Неясно даже, чем больше…
Эдан, конечно, прав был насчет Леора — и очень скоро Лая в том убедилась. Только не думала она, что для своей победы выберет ахарский предводитель самый простой и грубый способ — смерть соперника. Нет, убивать исподтишка он, конечно, не собирался. Да и зачем, если решать сложные споры хорошей дракой у ахаров не то что позволено, но даже почетно? А уж коли ахар — еще и не простой охотник, но воин, охраняющий долину, — то тут уж и схватка непременно должна быть смертельной…
Правда, идти против здешних законов гостеприимства, а заодно и против Иши, принявшей чужака, Леору было страшновато. Вот и взялся он выводить пришельца из терпения, рассудив, что либо взорвется тот и нападет первым, либо гордое Лаино сердце от униженного да осмеянного соперника само отвернется…
Только все Леоровы усилия, казалось, зря пропадали. Сколько ни задевал он «городского», насмехаясь над непривычно ухоженным его внешним видом и над тем, как покорно исполняет он все, даже самые нелепые, Ишины поручения, сколько ни пытался унизить очередной злой шуточкой — тот лишь усмехался в ответ. Да так надменно и презрительно, что все больше хотелось Леору усмешечку эту содрать с его красивого лица, желательно с кровью…
Вскоре уже все племя прознало об этом — и с завидным постоянством собиралось каждый раз поглазеть на зрелище, споря меж собой, что на этот раз верх возьмет: Леорова изобретательность или поистине безграничное терпение чужака, — да подсказывая ахару все новые и новые оскорбления, а противнику его — разнообразнейшие способы мести… Вскоре и Лая не могла уже мимо бывшего жениха своего пройти без свирепого кошачьего взгляда, почти шипения… Но вмешаться по-настоящему — никто не вмешивался. Ждали Ишиного решения.
Иша же молчала.
Ахарские мужчины к Эдану относились теперь кто с сочувствием, а кто и с легким презрением — не сильно, впрочем, удивляясь: ахар давно бы наглеца Леора на место поставил, а от имперца чего ждать-то? Девушки же взгляды бросали все больше томные да жалостливые: ну и пусть не воинственного чужак нрава, зато лицо какое! И волосы: длинные, струятся, как шелк, светлые-светлые, как золотистая пшеница на далеких имперских полях… Словом, не одна пришельца с радостью бы приветила — не будь рядом Лаи, ревнивой и злющей как никогда.
Эдан же в ответ на все это внимание только щурился иронично и спокойно занимался своим делом, день ото дня впитывая Ишину науку — и притом так усердно, что вскоре вторая ученица Хранительницы, робкая девочка лет десяти, смотрела на него с истинным благоговением, почти как на саму наставницу.
Он и правда, казалось, все на лету хватал. И лишь с целительством никак не мог поладить, на излечение мелкой царапины сил тратя столько, что другому хватило бы руки-ноги срастить, да еще и все ребра в придачу. Иша бурчала, что дело тут вовсе не в бездарности, а в глубоком, намертво въевшемся отвращении, которое не мог Эдан преодолеть, как бы ни старался. Помня эн-амарешское свое знакомство с гильдийным мастер-лекарем, Лая его понимала.
Так прошла не одна неделя, пока морозным светлым днем в начале третьего зимнего месяца все вдруг не изменилось — причем не только для упорных соперников, но для всех, для всей священной ахарской долины…
А начиналось все как обычно.
Поздним утром Эдан шел по стойбищу — то ли по своим делам, то ли по Ишиным каким поручениям, — когда вновь наткнулся на постоянного своего противника. Мастер лишь досадливо поморщился, намереваясь пройти мимо и, конечно, зная, что это ему не удастся.